Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support
Знаниевый реактор -Мировой кризис 30: эволюция ренты и Домината, часть 1 

Проекты

Новости

29.02.2024


Россия предложила БРИКС новый способ торговли без Запада. Страны БРИКС во главе с Россией изучают вариант создания собственной системы внешнеторговых расчетов на основе блокчейна. Этот путь может стать не только выгодным с экономической точки зрения, но и безопасным с политической. Потому что сделает страны БРИКС независимыми от воли западных политиков.

09.02.2024


Эффект Николаева: простое доказательство того, что американцы не высаживались на Луне. За те пятьдесят с лишним лет, как американцы побывали на Луне, каких только исследований и доказательств не было приведено в пользу того, что на самом деле они туда не высаживались. Мы уже не раз касались этой темы, в частности рассказывали об «эффекте Джанибекова». Сегодня мы расскажем о другом эффекте – «эффекте Николаева», который доказывает, что видео о высадке астронавтов миссии «Аполлон-11» на Луне и возвращении на Землю – не документальное кино, а художественное.

05.02.2024


Разведчик ГРУ Анатолий Днепров и его потрясающая «Суэма» - это настоящая революция в советской фантастике тех лет. «Суэма» - это первая научно фантастическая повесть Анатолия Днепрова, написанная в далеком 1958-м году, и сразу же сделавшая имя этого бывшего военного разведчика известным не только в СССР, но и во всем мире. Дело в том, что за границей, в том числе и капиталистических странах, это произведение издавалось в два раза чаще, чем на родине писателя.

Архив новостей

Опрос

Какой проект интересней?

Инновационное образование и технологическое развитие

Рабочие материалы прошедших реакторов

Русская онтологическая школа

Странник

Ничего не интересно


Видео-галерея

Лекция С.Б.Переслегина, прочитанная в "Киевском дискуссионном Клубе Дилетантов"

Интервью С.Б.Переслегина на РОШ-2 в Димитровграде

Фотогалерея

Подписка на рассылку новостей

 

Мировой кризис 30: эволюция ренты и Домината, часть 1

Александр Оноприенко 

В шести последних заметках «Мирового кризиса» мы познакомились с занимательным процессом рождения двух ветвей Домината – морской и континентальной – на фоне сопутствовавших тому геофизических и социальных условий. Морскую ветвь породили финикийцы, континентальную – корпорация Иврим. Теперь обсудим трансформацию их в Доминат, протянув ниточку из древности ближе к современности. Мы приступаем к своего рода сборке с рядом отступлений на всплывающие попутно темы.

Переход к исчислению Больших Капиталов не в натуральной, а в денежной форме позволил им в полной мере использовать два вновь возникших обстоятельства. Первое – возможность неявно и безраздельно подчинять себе людей, более того, многие заискивающе ищут случая подчиниться им. Второе – многократно возросший уровень латентного воздействия на административную власть, что предоставило Большим Капиталам возможность добиваться от неё не только эксклюзивных условий для своего ускоренного расширенного воспроизводства, но и угодных ему политических решений.

Сочетание данных факторов не могло не сподвигнуть Большие Капиталы к решению задачи абсолютного подчинения административной власти, затем, опираясь на её возможности и свой технологический потенциал, к восхождению на олимп всемирной власти. В процессе восхождения началась трансформация «просто» Больших Капиталов в субъект абсолютной власти – Доминат. Одолеть сей путь дано было не всем Большим Капиталам, а лишь способным избегать гибели в череде неизбежных социальных катастроф. Морским Капиталам таковую возможность предоставила их высокая врождённая мобильность и космополитичность, континентальным – их корпоративный формат, обеспечивший социальную автономность и опять же континентальную мобильность.

Теоретически в походе за абсолютной властью две ветви Домината могли столкнуться в схватке за единоличное доминирование, что, скорее всего, привело бы к их аннигиляции. Но лишь теоретически – Капиталам удавалось договариваться и даже выказывать друг другу особое уважение, основанное на взаимном интересе, дабы слиться в итоге в единую сущность. Процессу всемерно способствовал тот факт, что их специализация была дополняющей – и в форматах эксклюзивной ренты и в используемых ими базовых социальных технологиях.

Остаётся добавить, что процесс восхождения во власть сопровождался эволюцией источника социальной мощи Больших Капиталов – их эксклюзивной ренты, на которую мы попутно будем обращать внимание.

Что ж, приступим, но начнём с базовой товарной ренты.

Товарная рента

Товарная рента – та прибыль, которую капиталист зарабатывает при производстве товаров. Её извлечение является процессом фундаментальным для расширенного воспроизводства Капитала, лежащим в основании всех остальных экономических процессов. Товарная рента, во-первых, привела к рождению Капитала, а тот в свою очередь породил Цивилизацию – ту социальную среду, в которой он мог бы эволюционировать. Вспомним, что исходно термином Цивилизация обозначали совокупность социальных институтов и практик, обеспечивших Капиталу среду для расширенного воспроизводства. Во-вторых, процесс извлечения Капиталом товарной ренты наполнил Мир морем товаром, в бурных «водах» которого и возникла эксклюзивная рента.

Товарная рента возникает в процессе вращения обычных товарных циклов, которые описал ещё К. Маркс:

Формально ферментом, катализирующим и оживляющим товарные циклы, является прибыль, но если копнуть глубже, то жажда наживы. В итоге именно она заставляет крутить товарные циклы, обеспечивая Капиталу расширенное воспроизводство. Остаётся отметить, что до появления металлических денег функцию эквивалента ресурсов, прибыли и свободного Капиталаисполняли пользовавшиеся устойчивым спросом товары длительного хранения.

Административная и военная рента

На фундаменте товарной ренты, практически одновременно с ней, возникла административная рента – рента мета-голема, которую он присваивает в обмен на услуги по созданию и содержанию социальной инфраструктуры, необходимой для расширенного воспроизводства Капитала. Следующей после обеспечения прав собственности задачей мета-голема является создание как можно большей по размеру консолидированной зоны разделения труда, способствующей его углублению, как следствие, интенсификации товарного обмена. Данному процессу непременно сопутствовала война и спутная ей военная рента.

Обычно административная рента превалировала над военной, но порой случались исключения. Примером тому Ассирия IX-VII веков до н.э. Именно военная рента помогла ей первой из великих держав древности преодолеть последствия «катастрофы бронзового века», разразившейся вследствие перехода от натурального обмена к товарно-денежному. Причиной «катастрофы» стало вымывание денег из обращения в товарных циклах. То, как они вымываются и оседают в виде ∆ в депо, легко проследить по синим стрелкам на схеме выше. Таким образом, товарные циклы непрерывно съедают платёжеспособный спрос, перерабатывая его в накопления. Регулярная военная добыча и дань, взимаемые в драгоценных металлах, позволили Ассирии восстановить товарно-денежный обмен и затем поддерживать его, регулярно восполняя изъятие Капиталами денег из обращения. Позже проторенной Ассирией стезёй пошла и Римская империя, на чём мы подробнее остановимся в следующей заметке.

Начало трансформации базовой товарной ренты в эксклюзивную

Процесс накопления Капиталов значительно интенсифицировался после появления металлических денег – универсального эквивалента стоимости, удобного для их исчисления и накопления. Быстро накапливаясь, свободный Капитал постоянно решал задачу поиска новых инвестиционных ниш для собственного расширенного воспроизводства. Ввиду их дефицита он проявил тенденцию к конкуренции с мета-големом за часть военной и административной ренты. Если попытки были успешными, то на их фундаменте рождались олигархические капиталы.

Однако такого рода рента не могла стать базой для длительной и устойчивой эволюции Больших Капиталов. Во-первых, мета-голем в любой момент мог заявлять свои эксклюзивные права на военную и административную ренту. Во-вторых, жизненный цикл олигархических капиталов прерывался с окончанием жизненного цикла социума. Вот почему военная и административная рента не стали ресурсным фундаментом длительной стратегии восхождения к абсолютной власти. Но то был очевидный шаг в сторону эксклюзивной ренты.

Не большого ума дело

Трансформация ренты в эксклюзивную не выдумана Большими Капиталами от большого ума в их тихих уютных кабинетах. Она – продукт естественной социальной эволюции. Капиталы, тестируя способы своего расширенного воспроизводства и выбирая наиболее эффективные из них, тем самым запустили механизм эволюции ренты и обслуживавших её присвоение социальных структур. Нам всем прекрасно известно, что когда работают процессы отбора, большого ума особо прикладывать не надо, однако итоги получаются блестящие. Примером тому достижения биологической эволюции.

Характеристика и сравнение эксклюзивной ренты

Истинно эксклюзивную ренту породили финикийцы и корпорация Иврим. С основными её видами и характеристиками мы уже познакомились в предыдущих заметках:

  • рента от международной морской торговли
  • колониальная рента
  • континентальная сетевая рента
  • ссудная рента
  • криминальная рента.

Двумя первыми рентами оперировали финикийцы, третьей и четвёртой – корпорация Иврим, к извлечению пятой имели склонность обе ветви зарождавшегося Домината. Совершим краткий их обзор.

Справедливости ради, ренту от международной морской торговли следует рассматривать как одну из форм сетевой ренты, поскольку её присвоение требует создания сети опорных пунктов морской торговли, генерирующих дельту ценовых потенциалов. Вот только узлы и ячейки этой сети были существенно масштабнее, чем на континенте. Существенно выше была и разница ценовых потенциалов меж узлами сети. В итоге морская торговля позволяла присваивать экстраординарную ренту, осуществляя регулярные перевозки гигантских масс товаров на огромные расстояния, относительно безопасно, с минимальными затратами человеческого труда на тонно-километр груза. Никакая караванная торговля не в состоянии была конкурировать с морской по объёмам перевозок, как следствие, прибыли.

Из-за высокой разницы ценовых потенциалов морская сеть не требовала тонких настроек для их улавливания. Зато уже в I тыс. до н.э. потребовала намеренного поддержания достаточно высокого уровня инфраструктурного сопротивления морским товарным потокам. Его излишнее снижение имело бы неизбежным следствием обвальное нарастание потока товаров, соответственно, снижение дельты ценовых потенциалов, в итоге прибыли. Вот почему, как только Человек научился сносно справляться с естественным сопротивлением моря, на его просторах сразу же закрепились пираты – они стали той силой, которая поддерживала сопротивление на необходимом высоком уровне. Пираты исполняли роль страшных хищников в лесу, не позволявшим ходить за ягодами и грибами «детям». Но ежели они становились опасными для «взрослых», то запускался процесс их отстрела до приемлемого уровня. В таковом виде пираты и пиратство на длительное время стали естественным спутником морских Больших Капиталов. Если бы их не было, те бы их определённо создали.

Континентальная сеть никак не обеспечивала сравнимую с морской дельту ценовых потенциалов, что было следствием более низкого сопротивления меж относительно близкими узлами сети. Но она брала своё частотой узлов. Малая дельта ценовых потенциалов требовала более тонких настроек при работе с сетью: её эффективность в значительной мере зависела от уровня информационной связности, позволявшей улавливать всплески разницы потенциалов в широком море товаров, и от уровня затрат на операционную деятельность. А работа с информацией и снижение инфраструктурного сопротивления ниже среднего по социуму уровня – конёк любой корпорации, в том числе и корпорации Иврим, эффективно освоившей данную нишу.

Колониальную ренту породила колоссальная наценка на уникальные туземные товары. Что очень ценно, её взыскание решало попутно целый ряд системных проблем морских Больших Капиталов. Колонии начинались с основания торговых факторий, в которые со временем перемещались из метрополии производства и люди, превращая их в поселения. Наличие опорных баз позволяло расширять экспансию вглубь континента и переходить от практики закупки или силового изъятия туземных товаров к их регулярному производству. Ёмкость инвестиционной ниши, порождаемой колониями, а это обустройство, причём непременно с шиком, новых городов, создание портовых баз, заморских производственных кластеров, их инфраструктуры, была колоссальной. Но колонизация решала не только естественные инвестиционные проблемы морских Больших Капиталов, а с ними ещё и важнейшую социальную проблему – успешно утилизировала избыточную людскую массу метрополии, неудержимо множившуюся на ресурсах, получаемых от сверхдоходов с морской торговли.

Первую колониальную систему породили в средиземноморье финикийские города Тир и Сидон. Основанный выходцами из Тира Карфаген 814-146 до н.э., стал впоследствии центром огромной морской империи:

Что касается ссудного процента, то он был основным генератором эксклюзивной ренты для корпорации Иврим. Ростовщичество, как мы уже разбирали, позволяло кратковременно реанимировать денежное обращение при возникновении дефицита денег, при этом быстро доводило его до финального коллапса. Но финансовый Капитал корпорации Иврим сие не пугало – будучи наиболее динамичной формой Капитала, он имел возможность с лёгкостью перетекать на другие освоенные диаспорой рынки, остававшиеся живыми.

Наконец, о криминальной ренте. Риск жёсткого иммунного ответа со стороны мета-голема и социума делал эту нишу достаточно рискованной, соответственно, высокодоходной. Высокий уровень мобильности морских Капиталов, фактический юридический иммунитет корпорации Иврим, способность Больших Капиталов эффективно противостоять «агрессии» права и направлять в пустоту спонтанную реакцию социумов, провоцировал к специализации в присвоении криминальной ренты обе ветви Домината.

Все перечисленные виды эксклюзивной ренты взимались в высокодоходных и очень объёмных нишах. Проседание или выпадение отдельных узлов сети, замедление или даже коллапс рынков, отторжение части колоний, всплески иммунной реакции социумов – всё это не останавливало общий процесс интенсивного расширенного воспроизводства Больших Капиталов. При этом, что характерно, обе ветви Домината взыскивали с социумов эксклюзивную ренту, не неся никаких обязательств за состояние и воспроизводство пользуемой ими пищевой базы. То были заботы мета-големов и отчасти Капиталов, застрявших на уровне присвоения базовой товарной ренты.

Неотвратимость симбиоза

Морские Капиталы и корпорация Иврим оперировали в принципиально разных нишах, отчего их интересы не пересекались и не входили в антагонизм. Первые оперировали между крупными морскими узлами, не влезая на Континент, вторые – на Континенте и в принципе не могли выйти в море. Там, где для защиты товаропроводящих путей требовалась грубая сила, тонкие настройки корпорации Иврим – замкнутость и информационная связность – не работали. Там, где требовались брутальность и мужественность – в схватке с лютой бурей или пиратами – богоизбранность не давала никаких преимуществ. К тому же морю неведома Суббота. И, наоборот, там, где требовалось обеспечить тонкие настройки в работе с сетью и чудеса социальной ловкости, брутальность только мешала.

Столь естественное разграничение операционных зон стало предпосылкой к мирному сосуществованию двух ветвей Домината, так как подчинение друг другом Больших Капиталов со столь мощным импульсом к власти было невозможно. Мало того, логика восхождения к абсолютной власти требовала их непременного будущего симбиоза, поскольку, во-первых, альтернатива ему – дуумвират – относится к крайне неустойчивым схемам управления, склонным к внутренним конфликтам, во-вторых, их социальные технологии были дополняющими. Поэтому движение двух взаимодополняющих сущностей к симбиозу было естественным и энергетически целесообразным – выгоднее, чем ресурсоёмкая попытка уничтожить вторую половину, а с нею лишиться и её технологий. Симбиоз был назначен им судьбой.

Начало «романа»

Судьба судьбою, но развитие «романа» должно было состояться в некоем интерьере.

Начнём с геофизической близости финикийцев и евреев, оказавшихся в I тыс. до н.э. – ещё до образования корпорации Иврим – соседями по Ханаану. Отнеслись они друг к другу с симпатией, а евреи, в тот момент экономически ничего из себя не представлявшие, ещё и с большим уважением. Финикийцы, уже освоившие к тому моменту эксклюзивную ренту с морской торговли, были для них сродни старшему брату – примером для подражания. Царь тирский и библский Хирам I 969-936 до н.э. и вовсе стал библейским персонажем. Будучи союзником Израильского царства времён Давида и Соломона, он предоставил финикийских мастеров для строительства флота и мореходов для его эксплуатации. Де-факто строители Тира возвели евреям их Первый Храм. В независимости от реальности изложенных в Танахе событий, их отражение и тональность определённо свидетельствуют о симпатиях меж иудеями и финикийцами.

Тысячелетие Финикии

Финикийские Большие Капиталы в I тыс. н.э. продолжили прогрессировать.

Для многих историков «золотой век» Финикии длился почти три столетия – с 1150 по 850 год до н.э. Даже удивительно, что целых три столетия никто не покушался на независимость финикийских городов [не удивительно, если учесть, что все великие державы лежали в руинах «катастрофы бронзового века»].

Но вот на пепелищах истории выросла новая держава – Новоассирийское царство. Именно ассирийские цари положили конец свободе и процветанию финикийских городов. Позднее ассирийских правителей сменят вавилонские, а затем персидские цари.

При Pax Persica финикийские купцы могли наслаждаться миром и порядком, которых так недоставало в недавнем прошлом, когда их страна становилась желанной добычей ассирийских или вавилонских завоевателей. Преемник Камбиза Дарий I 522-486 до н.э. проложил по всей стране сеть дорог, заметно облегчившую купцам передвижение. В Персидской державе была налажена надёжная почтовая связь. Введена общая для всех денежная единица, получившая у греков название «дарик». Снижены налоги – они стали заметно меньше, чем при ассирийцах или вавилонянах.

Все эти меры привели к процветанию торговли внутри страны. Важной предпосылкой тому была специализация различных районов Персидской державы на производстве тех или иных товаров, которая наметилась еще в эпоху Новоассирийского царства. Зачастую купцы старались торговать лишь определённым товаром, например, солью, пивом, горшками, вином. В крупных городах появились характерные восточные базары с их сутолокой, шумом, многолюдьем, Волков А.В., «Загадки Финикии».

К слову, в гигантской персидской зоне разделения труда началось бурное развитие и корпорации Иврим после периода её становления в Вавилоне. Отныне финикийцы перестали быть единственными бенефициарами эксклюзивной ренты – в гонку за ними пустились иудеи.

Главные финикийские города – Библ, Тир, Сидон и Арвад, хотя и платили подати персидским властям и были обязаны снаряжать боевые суда, сохраняли высокий уровень автономии. Но уже после взятия Тира Навуходоносором II в 573 до н.э. и персами в 539 до н.э. центр финикийской торговли сместился из Тира в Карфаген. Когда же в 332 до н.э. после полугодовой осады Тир захватил Александр Македонский, Карфаген стал бесспорным лидером финикийского мира.

История Карфагена особенно интересна тем, что торговые соображения всегда были у него на первом плане. Государственное устройство, законы, завоевания – всё приноравливалось к потребностям торговли. Сохранить торговую монополию в западном Средиземноморье – такова была основная задача. Чужие суда изгонялись, при случае потоплялись, всякая другая морская держава, желавшая вступить в торговые отношения с могущественной республикой, должна была торговать исключительно в самом Карфагене. Необычайно выгодное географическое положение ставило торговлю Карфагена в очень благоприятные условия. Караваны, регулярно ходившие вглубь Африки и в Египет, привозили оттуда черное дерево, слоновую кость, золото, страусовые перья, финики, невольников. Европейские колонии доставляли шерсть, металлы, хлеб. Карфагенские фабрики перерабатывали сырье и выпускали на рынок ткани, металлические изделия и стекло, история торговли.

Но рассказ будет неполным, если не упомянуть о конкурентах финикийцев.

Греки

Начиная с VI века до н.э., конкуренцию финикийцам в морской торговле постепенно составила Греция. Начинали греки с «тренировок» на относительно безопасном и удобном полигоне в Эгейском море – архипелаге из более чем двухсот Кикладских островов, см. карту. Затем вдоль Южного берега Малой Азии и Леванта греки добрались до Египта. В западном направлении, продвигаясь вдоль не контролируемого финикийцами северного побережье Средиземного моря, они освоили переход в Италию и на Сицилию:

В Греции сформировался ряд ключевых узлов морской торговли. На европейском материке крупнейшими были Афины и Коринф. Эфес выступал перевалочной базой для торговли с Малой Азией. На юго-востоке вырос Родос, ставший грозным соперником крупнейших торговых центров греческого мира. Из эллинских городов вне пределов Эгейского моря на первое место выдвинулись Сиракузы на Сицилии, сохранившие лидерство вплоть до возвышения Александрии, основанной 332 до н.э. Александром Македонским.

Доход от морской торговли был пропорционален риску: если рейс по Кикладам давал 20-30% дохода, то плавание в Сиракузы и Италию приносило до 100%.

Греки отменно преуспели в организации операционной деятельности, но их и близко не поставишь рядом с финикийцами, и прежде всего с Карфагеном, в вопросах стратегии морской торговли. Финикийский мир, как и греки, не был един, и внутри него было место конкуренции, но когда дело касалось общих вопросов обеспечения прибыльности торговли, он умел объединяться, чего не скажешь о греках. Каждый греческий полис сам по себе был центром Мира, и отчаянные склоки меж ними не утихали никогда. К тому же финикийцы обладали преимуществом в вопросах сохранения и развития профессиональных навыков. Тогда как граждане античности несли военную повинность перед общиной, поэтому часто отрывались от базового ремесла, финикийская армия была наёмной, вследствие чего компактный финикийский социум не растрачивал свою квалификацию в отвлечениях на военные темы.

Разнообразие и разобщённость греческого мира, его античный характер не позволили ему поставить во главу угла своей операционной деятельности только прибыль. Греция – это множество мелких «Финикий», жёстко конкурировавших между собой, прежде всего, за лидерство, что в итоге обессиливало их. И хотя в период своего максимального расцвета в V веке до н.э. морская торговая «империя» греческих полисов тоже достигла огромного размаха, она никогда не управлялась из единого центра, соответственно, не следовала единому замыслу, с концентрацией своих усилий на противостоянии определённым конкурентам:

К тому же античная форма государственности породила ожесточённые схватки уже внутри самих греческих полисов – нескончаемую борьбу за социальную справедливость в противостоянии с олигархией. Все вместе эти проблемы не позволили Греции освоить увлекательное искусство организации торговых монополий и извлечения максимальной прибыли.

Борьба с землевладельческой олигархией

Уже с VII века до н.э. в греческих полисах развернулась борьба демоса против аристократии, которая, опираясь на долговое рабство, постепенно прибирала к своим рукам земли мелких общинников. В качестве ответной реакции архонт Солон провёл в Афинах в 594-593 до н.э. ряд реформ, заложивших основы афинской демократии, в том числе отменил долговое рабство. В заметке Мировой кризис 22: окончание истории Древнего Египта упоминалось мнение самих греков о том, что Солон опирался на гражданский кодекс и законодательство фараона Бокхориса 718-712 до н.э. из XXIV саисской династии, известность которого в античном мире была велика. Однако сопротивление аристократии было столь упорным, что обуздать его могла только сила. В итоге в греческих городах периодически появлялась особая форма управления – тирании, имевшие целью защиту крестьян и ремесленников: в Коринфе – тирания Кипсела и Периандра, в Афинах – тирания Писистрата, на Самосе – тирания Поликрата, тирании в городах Сикион, Милет, Эфес и пр., и пр.

Однако с земельной олигархией справились не тираны, а морская торговля. Её успехи в VI-V веках до н.э. привели к повсеместному краху землевладельческой аристократии. Крупное греческое земледелие не смогло выдержать конкуренцию с Понтом, Сицилией, южной Италией, Египтом. Попытки коринфской и афинской аристократии реанимировать мелкое землевладение были безуспешны, и оба полиса превратились в V веке до н.э. в чисто купеческие республики. В V веке до н.э. через Пирей – главный порт Афин – ежегодно ввозилось не менее 300 000 центнеров хлеба, а общий импорт всех гаваней Эгейского моря достигал нескольких миллионов центнеров.

Процесс эллинизации Мира

Финикия и Карфаген не захотели стать цивилизационным фактором ни в Африке, ни в Иберии, на чьих землях они строили морскую империю, в отличие от греков, быстро эллинизировавших захватываемые земли, пропитывая окружающие народы греческим духом. Финикийский социум, с одной стороны оставался открытым и космополитичным, но в то же время минимально смешивался с другими народами и не видел необходимости в передаче им знаний, дабы не плодить конкурентов. Финикийцы не собирались открываться Миру. Тем самым можно сказать, что им, как и евреям, тоже отчасти присущи признаки закрытой корпорации, несмотря на отсутствие явного устава, подобного Торе. Фундаментом тому служили древние традиции и колоссальное богатство. И даже просто исполнение функций прислуги Больших Капиталов могло давать финикийцам ощущение избранности. После ослабления Сидона и Тира функции «совета директоров корпорации» перешли к карфагенскому «совету ста четырёх», который согласно Аристотелю был замкнутой организацией избранных – элитарным сообществом, формируемым по принципу богатства и этнической принадлежности.

А вот открытость Миру, принципиально отличавшая греческую цивилизацию от финикийской, была прямым следствием античности, подразумевавшей не кулуарные, а явные процедуры принятия важнейших для социума решений. Как следствие, открытость, как и гонор, была закодирована в психотипе древних греков. Но для того чтобы эллинизация Мира была столь успешной требовалось действие ряда сопутствовавших тому факторов.

Один из них породила глубокая коллизия: с одной стороны – юридическое равенство античных граждан, с другой стороны – их глубочайшее социальное неравенство по факту обладания богатством. Коллизия привела к перманентному противостоянию демоса с олигархией, следствием чего стало развитие права, прежде всего, гражданского, но главное, глубокое осмысление греками вопросов этики, морали и социальной справедливости, как разумного баланса между обязанностями и правами граждан вопреки давлению социальной реальности. Аналогичная ситуация воспроизводилась не только в Греции, но и в других социумах – везде основную угрозу выживанию человека несли уже не геофизические условия, а социальные коллизии, повсеместно усилившиеся с внедрением в обращение денег. Поэтому право, этика и мораль стали важным для всех социумов инструментом сдерживания буйства биологических инстинктов. Даже экономические элиты прониклись ими в качестве фактора, предохранявшего от полного оскотинивания, которое провоцировала власть денег над душами людей. В крайнем случае, их можно было использовать в качестве фигового листочка на лике скотства. Посему данное социальное достижение греков стало важным основанием восприимчивости к эллинизму.

Ещё одним фактором, способствовавшим широкому распространению эллинизма, стал фантастический для своего времени уровень мышления и массовой культуры развлечений, вирусный характер которых не оставлял шансов устоять перед эллинизацией. И главным претендентом на то, чтобы породить их, объективно были Афины. Прежде чем понять причину, совершим краткий экскурс в Аттику V-I веков до н.э.

Наивысший расцвет Афин

Классический период в истории Древней Греции V-IV века до н.э. – время наивысшего расцвета древнегреческого общества и культуры. После победы в греко-персидских войнах 499-449 до н.э. самым влиятельным политическим и культурным центром Греции стали Афины, которые стояли во главе Делосского союза среди полисов островов Эгейского моря, его западного, северного и восточного побережий. Своего максимального могущества и культурного расцвета Афины достигли, когда во главе государства пребывал выдающийся политический деятель, полководец, сторонник демократической партии Перикл, 15 раз с 443 по 429 до н.э. избиравшийся стратегом – самая значимая должность в Афинах. Этот период известен как «золотой век Перикла», ссылка.

Пары слов заслуживает и сам Делосский союз, он же Первый афинский морской союз, исходной целью которого была война против персов, дабы освободить подвластных им греков и отомстить им за походы на Элладу. Своё название он получил по месту хранения союзной казны – в святилище Аполлона, на Делосе:

Однако вскоре у союзников возникло желание освободиться от обязательств, вследствие определённых действий Афин. К ним относятся перенос в 454 до н.э. казны из Делоса в Афины, взимание с союзников денежного налога для покрытия общих военных расходов, ограничение свободной торговли на море, карательные экспедиции, вызов союзников на суд в Афины по важным делам и апелляциям. Возмущали союзников и военные базы клерухии – афинские главным образом колонии, которые, с одной стороны, служили средством контроля над важными морскими путями и самими союзниками, с другой стороны, утилизировали вовне избыток афинской бедноты. С V века до н.э. главной целью высылки Афинами клерухов стало закрепление афинского господства. В итоге  Афинский морской союз де-факто превратился в морскую державу Афин, из которой свободолюбивые полисы всеми силами стремились вырваться.

А теперь о главном – о фундаменте афинского могущества, демократии, культуры мышления и развлечений.

Фундамент афинской демократии

Им, как это ни странно, стало не свободолюбие афинских греков, не хорошие законы, не биение философской мысли, не потрясающая культура, а банальное серебро. Всё остальное – производное от него. В качестве вводной информации начнём с беглого обзора развития его добычи в Древнем мире.

Серебро и золото содержатся в земной коре в пропорции примерно 17 к 1. Однако в самородном виде золото встречается примерно впятеро чаще. Во-первых, оно более инертно, тогда как серебро легко вступает в химические соединения, во-вторых, серебряные самородки редко выходят на поверхность горных пород, поэтому не захватываются разрушающими их водными потоками. Как следствие, до середины II тыс. до н.э. серебро практически повсеместно ценилось дороже золота, поскольку его добыча в тот период, также как и золота, заключалась в поиске самородков. Не случайно в ряде традиций серебряный цвет в геральдике и поныне котируется выше золотого. Однако после освоения во II тыс. до н.э. технологии переработки свинцово-серебряных руд серебра в мире сразу стало гораздо больше, чем золота, и его относительная ценность упала.

Первым значительным источником рудного серебра была территория Малой Азии. Анатолийское серебро включилось в товарный обмен цивилизаций Ближнего Востока, Крита, Греции. Хлынув в Переднюю Азию, оно способствовало активному переходу от натурального к товарно-денежному обмену, как следствие, к неизведанным доселе проблемам денежного обращения, ставшим в итоге причиной «катастрофы бронзового века». Тогда как Египет, где серебряных руд не обнаружили, но имелись золотые прииски, так и остался цивилизацией золота. Но и его примерно в то же время настиг аналогичный переход от товарного обмена к товарно-денежному – следствие разграбления огромной массы полных золота древних захоронений.

В I тыс. до н.э. центр добычи серебряных руд сместился из Анатолии в Грецию, прежде всего, в окрестности горы Лаврион. В VI веке до н.э. Лаврийские рудники, в сорока километрах от Афин, перешли в собственность полиса:

Тогда же была открыта нижняя залежь месторождения, после чего началась его систематическая разработка. Рудники отдали в разработку частным лицам через процедуру откупа, что привело к взрывному росту добычи. Пик её пришёлся на V-IV века до н.э. В Лаврионе тогда ежегодно добывалось 10 тонн серебра и несколько тысяч тонн свинца. Выработки того периода найдены на площади около 200 квадратных километров. Обнаружено более тысячи шахтных стволов – вертикальных, витых, зигзагообразных – глубиной до 120 м, преимущественно 25-55 м, а также штолен, сечением менее 2 метров в поперечнике, с очень гладкими стенами. От них отходят узкие галереи – 50-60 см в ширину и 60-90 см в высоту, общей длиной 120-150 километров, расположенные на шести уровнях, занимающие несколько десятков гектаров. В забоях в каторжных условиях трудились до 35 тысяч рабов. В Древней Греции их изнурительный труд считался самым тяжёлым.

Поток лаврийского серебра имел огромное значение для Афин и во многом способствовал их выдвижению среди греческих полисов, естественно, начиная именно с VI века до н.э. Доходы от рудников на долгое время стали основой финансовой системы полиса. Наличие постоянного притока серебра поддерживало в здоровом состоянии денежное обращение, позволяя избегать ловушки вымывания денег из оборота, с лёгкостью разрушавшей античность до уровня олигархической республики, что и происходило тогда массово с большинством греческих полисов. Данный процесс подробно описан в заметке Мировой кризис 25: рождение Домината – Вавилон. Около 510 до н.э. Афины начали чеканку из лаврийского серебра серебряных тетрадрахм – лаврийских сов – популярных монет, завоевывавших всеобщее признание в международной торговле. Немало данной монеты сохранилось до наших дней – её находят от Атлантики до Индии. Часть поступавших в казну доходов распределялась между афинскими гражданами.

На V и отчасти на IV века до н.э. пришёлся и упомянутый выше пик наивысшего расцвета афинской культуры и демократии, в том числе и «золотой век Перикла». При нём 443-429 до н.э. верховная власть перешла к Народному собранию, которому подчинялись все остальные органы. Судопроизводство осуществлял суд присяжных, избиравшихся среди граждан по жребию. За выполнение государственных обязанностей выплачивалось вознаграждение из казны, что открывало возможность политической деятельности и перед малообеспеченными гражданами. Была установлена выдача гражданам денег на посещение театра.

То было время и место фантастического фонтанирования мысли греческих мудрецов, когда Афины подарили миру трёх величайших философов: Сократа 469-399 до н.э., его ученика Платона 427-347 до н.э., в свою очередь учителя Аристотеля 384-322 до н.э.

Культура мысли и развлечений, придавшие эллинизму вирусный характер, могли возникнуть только там, где присутствовал избыток свободного времени и ресурсов. А они у Афин были, и источником им – Лаврийские рудники. Можно с полным на то основанием утверждать, что фундамент афинской демократии покоился на сгорбленных спинах нескольких десятков тысяч рабов, загибавшихся в «кротовых» норах Лавриона. Также как верно утверждение, что первый провал Афин и распад Делосского союза тоже связаны с Лаврионом.

Безудержное стремление к расширению господства привело Афины к Пелопоннесской войне 431-404 до н.э. – столкновению с Пелопоннесским союзом, возглавляемым Спартой, объединившим практически все остальные греческие полисы вне Делосского союза, которые в большинстве своём, в отсутствии у них своего личного Лавриона, были олигархическими. В 413 до н.э. спартанцы заняли находившийся в 20 км севернее Афин укреплённый пункт Декелея, см. на карте выше, что позволило прервать поток хлеба с острова Эвбея и вынудило перевести город целиком на морское снабжение. Но главное, спартанцам удалось отрезать доступ к Лаврийским рудникам, после чего к ним из забоев Лавриона перебежало двадцать тысяч афинских рабов.

Потеря Афинами контроля над Лаврионом во многом предопределила общее поражение в войне и утрату навсегда своего ведущего положения в Греции. Свою роль сыграла и Персия, на конечном этапе войны помогавшая Спарте деньгами. Победа превратила Пелопоннесский союз в общегреческое объединение во главе со Спартой.

Итогом хищнической выработки залежей, имевшей следствием их истощение, а также военных действий в Аттике, стало падение с конца V века до н.э. добычи серебра в Лаврионе. По свидетельству афинского писателя, историка, полководца и политика Ксенофонта 430-356 до н.э., ещё одного наряду с Платоном ученика Сократа, уже во время Пелопоннесской войны ежегодный доход от Лаврийских рудников равнялся «всего» 1000 талантам серебра – около 2.5 т, в сравнении с 10 т на пике добычи. Как следствие, в IV веке до н.э. сразу же померкли и величие Афин, и лоск её демократии, хотя в первой половине IV века до н.э. полису время от времени удавалось улучшить своё положение и даже достигать некоторых локальных успехов.

Исчезновение собственного обильного источника серебра стало печальным для Древней Греции фактом. С той поры персидские деньги начали играть существенную роль в противостоянии греческих полисов – персы всегда поддерживали серебром и златом противников зарождавшихся в Древней Греции центров силы, тем самым препятствовали росту их политического могущества.

В 338 до н.э. в битве при Херонее греческие города потерпели поражение от македонского владыки Филиппа II и его сына Александра, впоследствии Великого. То был конец классического и начало эллинистического периода Древней Греции – времени экспансии эллинизма вовне на плечах проникшихся им монархий. Македония похоронила политическую независимость греков. С той поры Афины и прочие греческие полисы существовали лишь в составе других держав, порой ненадолго отвоёвывая свою независимость.

К рубежу нашей эры Лаврийские рудники были полностью исчерпаны, доходы от них стали незначительными, монетный двор работал редко. Афиняне перешли к извлечению металла путём переплавки старых шлаков. Афины пришли в упадок, местность обезлюдела. В I веке рудники были заброшены окончательно.

По оценкам в античную эпоху в Лаврионе всего было выплавлено около 1200 т серебра и 400 тысяч т свинца. Если сформулировать критерии для оцифровки уровня блеска афинской культуры, демократии и военного могущества и построить их графики в интервале V-III века до н.э., то, несомненно, можно будет удивиться степени их подобия с графиком добычи серебра в Лаврийских рудниках.

С IV по середину II веков до н.э. лидерство по производству серебра в Древнем мире перехватил Карфаген с его обильными испанскими залежами. Затем, естественно, первенство перешло к Риму, подчинившему себе все доступные западной цивилизации месторождения.

Римляне vs греков и финикийцев

Начиная с III века до н.э., в Средиземное море пришла и утвердилась римская сила, причесавшая и Карфаген, и Элладу, и Финикию. В 264 до н.э. начались Пунические войны, закончившиеся в 146 до н.э. захватом и разрушением Карфагена. Удивительно, но падение Карфагена и окончательный разгром Ахейского союза, завершивший подчинение Греции Риму, случились одномоментно – в 146 до н.э.

Ещё задолго до этого, начиная с конца IV века до н.э., восточная Финикия быстро эллинизировалась под влиянием Птолемеев и Селевкидов. В 64 до н.э. римский полководец Помпей присоединил Сирию и Финикию к Риму в качестве единой провинции Сирия. Римский период довершил эллинизацию Финикии. Так стараниями греков и римлян финикийцы в значительной мере растворились как этнос, а Карфаген и Финикия окончательно исчезли с политической карты мира. Но не с экономической – финикийцы и финикийские морские капиталы никуда не делись. Несмотря на то, что в Средиземном море они уже были не единственными, финикийцы имели ряд осязаемых преимуществ перед конкурентами – за ними стояли полуторатысячелетнее активное накопление капитала, колоссальный опыт, технологические знания и стихийные корпоративные традиции, пусть и не оформленные законодательно.

Анонс

Вынужден прерваться, поскольку с добавлением анализа римского периода эволюции Домината и проблем денежного обращения Римской империи очевидно будет превышен критический размер текста. Его мы вынесем в ближайшую заметку.

Источник

С Новым годом!!!

Декабрь 2018