Александр Оноприенко

Вашему вниманию предлагается работа по следам очередного очерка о мировом кризисе Кромвели на марше. Им завершилось знакомство с процедурными нюансами Реформации и английской буржуазной революции, на которых Доминат обкатал технологию всех будущих революций.

Истинное содержание революций отнюдь не в выплеске отрицательных эмоций и адреналиновом угаре, а в смене власти посредством массовых протестов. Процесс этот вовсе не стихийный – стихийным может быть только вооруженный бунт, бессмысленный и беспощадный. Революция же – сложная, имеющая означенную цель социальная технология, сопряженная с вовлечением больших масс людей, соответственно, с тонкой организацией и профессиональной режиссурой. Вооруженный конфликт, непременно сопровождающий любой бунт, для революции атрибут не обязательный, хотя в качестве вынужденной меры не отменяется. В частности, в форме гражданской войны, если у свергаемой власти останется воля к сопротивлению и платежеспособные сторонники.

Нюансы технологии буржуазных революций и обобщим. В процессе коснемся примечательной процедуры выборов дожа Венеции. Очень уж уникальна их витиеватость, вытекающая из рефлексии Доминатом способности парламентов противостоять подкупу. Свои выводы Доминат положил затем в целеполагание революций, читай в стратегию восхождения к глобальной власти.

Данная работа, как то и положено сценарию, написана языком протокола.

Как корабль назовешь, те на нем и поплывут

После свержения всех абсолютных монархий, потребность Домината в революциях не исчезла, напротив, выросла, иначе до глобальной власти не добраться. В условиях повсеместного господства гримас капитализма название «буржуазная» проблематично с точки зрения вовлечения в революцию широких масс. В целях маскировки, дабы не афишировать истинное содержание, пришлось вынужденно переименовать революции из буржуазных в цветные (в названии определенно присутствует отдушка гламурного духа ЛГБТ). При этом сценарии не изменились ни на йоту, что делает обзор старинной уже технологии актуальным.

Не было бы никакой путаницы в мозгах, если бы революции именовались по их главному бенефициару. Вместо множества названий – Реформация, буржуазные, цветные, у всех у них было бы одно, но емкое и приличное, отнюдь не гламурное название – олигархические. Но так демаскироваться недопустимо – вписываться за дело олигархата не комильфо.

Перейдем к сценарной раскладке.

Субъекты и Объект революции

Реализация сложной социальной технологии требует наличия трех Субъектов: финансово состоятельного заказчика, технического исполнителя и массовки. Совместные усилия Субъектов направлены на Объект. Объектом революции является власть, условно называемая «плохой». Критерий плохая-хорошая банален – подчиняется она Доминату или нет. Все остальное – лирика.

Роли исполняют

Роль заказчика олигархической революции всегда исполняет сам олигархический Доминат. На роль технического исполнителя проекта им подряжается та активная часть аристократии и интеллигенции, в которой ему удается разжечь до высокого градуса алчность, неудовлетворенность текущим социальным статусом, жажду свершений. Роль массовки (наполнителя протеста) достается массовке, которую рекрутируют из экзальтированной части демоса. Роль Объекта исполняет диктатор. Диктатор, если помните, это такой неправильный административный иерарх, который в силу каких-либо причин вышел из под контроля Домината.

Особо упомянем о роли в революции твин-интеллигенции. Ее, как прослойку, профессионально работающую со словом и смыслами, подряжают подносить патроны доносить до демоса «идеи» революции. «Идеи» – это та вербальная ширма, за которой скрывается содержание революции (инсталляция послушной Доминату власти), а также катализаторы действия толпы. Твин-циники, т.е. твины с холодной головой, подряжаются за деньги, и попадают в престижную категорию исполнителей. Наивные, подряжаемые за «идею», попадают в наполнитель протеста.

Планируемое вознаграждение сторон

Интерес заказчика в том, чтобы убрать Объект, создающий помехи глобальному доминированию.

Гешефт исполнителя тоже вполне материален. Заказчик обозначает его в непубличном «контракте» на революцию – кто и кого будет опускать вниз по иерархической лестнице, кто и кого будет грабить. Грабь награбленное – любимое занятие профессиональных революционеров.

Массовку завлекают в революцию обещанием стартовать ракетой (которая летит куда быстрее света, и долетит до цели в шесть утра вчера) в новую счастливую жизнь – ту, что с широкими возможностями и правителями, источающими святость. Реальный же ее интерес, о чем на старте революции категорически умалчивают, в идее служения – служить рабочим телом революции. И это все. Исходя из гешефта, наполнитель протеста правильнее было бы именовать лохос. Поясним этимологию слова: оно образовано от лох и охлос; охлос, от греческого  οχλος – толпа, большое скопление людей; лох – простодушный наивный человек, не понимающий, что оказался жертвой шулеров. Объединяя, лохос – толпа лохов.

Интерес Объекта в удержании власти. Независимо от мотивов, он непроизвольно несет в себе элемент миссии – сохранить для социума возможность развития в качестве уникальной мультиэтнической единицы, а не симбионта (судьба избранных социумов) или пищевой базы (а это судьба папуасов) Домината.

Сепарация лохоса

Что заказчик имеет на входе в проект? Территорию, «захваченную» неподконтрольным ему диктатором, и базирующихся на ней «партизан» – техисполнителя, соблазненного негласным контрактом на революцию.

Приступая к проекту, заказчик с помощью партизан разворачивает над территорией сеть ретрансляторов из кормящихся с его рук проповедников всех мастей, твинов, нко, сми, интернет-ресурсов и пр. слуг денег слова. Первым делом сеть накрывает демос колпаком негативного информационного поля, дабы сепарировать из него столь ценный для дела революции лохос. Лохос отделяют от демоса, улавливая по экзальтированной реакции на инфохимеру об экспрессе, который унесет из убогого настоящего в счастливое будущее. Отсепарированных сбивают в массу. Их цементируют детским (согласно демонстрируемому ими социальному возрасту) самоидентификатором мы за все хорошее…, а также непоколебимой уверенностью, что они – избранная часть демоса, которая единственная видит мир правильно, поэтому приведет остальных в мираж счастливого будущего. Что характерно, насильно, если это потребуется. Избранность – тяжелый социальный наркотик. Погружая в сладкий мираж иерархического взлета, она не отпускает очнуться, отколоться от лохоса и «опуститься» назад в серые будни демоса, явно ниже нарисованного миражом иерархического уровня. В итоге лохос всегда оказывается фашиствующим субъектом, в большей или меньшей мере, которая зависит от дозировки избранности в матрице самоидентификации. Случаются и тяжелые отравления избранностью.

В результате сепарации образуется сбитая инфантильная фашиствующая масса, гиперчувствительная к информационному полю, полагающаяся не на личный талант, упорный труд и бытовое мужество, а на благодать революции.

По мере приготовления лохосу обозначают его «благородную» цель – расчистку завала на пути экспресса в будущее, читай свержение диктатора. Дабы массовка не провалилась, заказчик еще на этапе подготовки протеста решает совместно с исполнителем задачу расширения, по мере возможности, прорех в защитном силовом поле социума – заносят гешефт слившемуся руководству армии и полиции.

Вот теперь революция приготовлена.

Нагрев лохоса

Резко увеличив напряженность информационного поля, инфочувствительный лохос разогревают до градуса кипения, затем через сеть вводятся маркеры действия, направляющие его энергию на Объект. Одновременно инфополе маскирует обжигающий социальный ширмой «онижедети», дабы спровоцировать паралич власти. Если прорехи в силовом щите социума значительные, а воля Объекта и его сторонников к сопротивлению минимальна, то он обречен.

Сразу после деструкции власти запускается процедура охлаждения лохоса, дабы он не пересек красную линию – неприкосновенность института частной собственности: перекрываются все каналы подогрева протеста и включается репрессивный аппарат новой власти, что характерно, при молчаливом согласии инфополя. Энергия Больших Денег больше не греет отработанный социальный пар, отныне она на стороне власти, что бы та не творила. А поскольку личная энергетика и способность к самоорганизации у инфантов убогая, то сразу после выключения подогрева протест протухает.

Наградной лист революции

Главный приз достается заказчику. Он кроит социуму его власть, а с нею его внешнюю и внутреннюю политику, заталкивая в свой геополитический пазл. Не брезгует и лакомыми кусками  собственности, убивая «лишние» – конкурентные. Согласно контракту, объедки с барского стола, порой весьма питательные, и теплые места во власти рвет зубами исполнитель, из числа приближенных к телу заказчика.

Лохос же остается с протухшим миражем. В любой революции его всегда нагревают дважды – в прямом и переносном смысле: первый раз, когда превращают в социальный пар, второй раз, когда инсталлированная «от имени и по поручению» власть объясняет, что никакой лохос не избранный и «экспресс» в будущее ему придется толкать своими руками. Что характерно, места в нем уже давно заняты другими.

Главный счет за «веселье» оплачивает ни в чем не повинный демос – в разорванной в клочья экономике возможность продать труд катастрофически падает, степень же эксплуатации со стороны хорошей власти и эффективных собственников неизменно возрастает.

Уточнив технологию, появилась возможность уточнить содержание понятия лохос: лохос – информационно чуткий, инфантильный охлос, пользуемый Самым Большим Шулером Доминатом. Пользуемый, как всегда оказывается в итоге, всего лишь за то, что на площадях адреналинисто, миражно, весело и атмосферно.

Технологический сбой

Технология революций отточена и совершенна. Из века в век менялась лишь конструкция и мощность ретрансляторов, динамичность инфополя. На слуху единственный серьезный сбой. Случился он по причине, что у проекта оказалось одновременно два заказчика, что важно, рассогласованные войной – олигархический Доминат и германский Генеральный штаб.

Первый, как ему и положено, заказал революцию и «честно» профинансировал заказ. Но в тонкий момент, когда включилось охлаждение лохоса, управление проектом перехватил второй заказчик, уже в своих, военных целях. Он продолжил разогрев социального пара, цинично используя не им созданную сеть ретрансляторов. Случился перегрев пара, вследствие чего проект пересек красную линию – неприкосновенность института частной собственности, обозначенную еще на диггерах, и закрепился за ней, а обоих заказчиков в итоге исключили из числа бенефициаров.

Что ж, когда тонкая социальная технология попадает в руки военных, результат может получиться неожиданный. Олигархическому Доминату допущенный сбой обошелся и до сих пор обходится крайне дорого. Поделом, специальный приз за жадность, не следовало совмещать сразу два крупных проекта – большую войну и большую революцию.

Сократили басенку

Поточный характер революций, цейтнот, отсутствие противовесов в однополярном мире, вынужденная экономия подтолкнули заказчика опустить ряд тонких настроек в технологии. Отныне подготовительный этап может быть упрощен – выполняться впопыхах, не столь скрупулезно как ранее. При необходимости недостатки подготовки компенсируются дополнительным воздействием на Объект – шантажом, запугиванием, обманом, санкциями, «таинственными» снайперами (для форсированного нагрева социального пара), демократическими томагавками. Получается толсто, но эффективно.

Проблемы автокатализа

Главный вопрос революции – вопрос о власти. Со временем именно власть, а не морская торговля и монополия, превратилась для Домината в главный и неоскудевающий источник гешефта. В свою очередь гешефт, инвестируемый в революции, стал главным источником власти. Образовался замкнутый автокаталитический цикл самого верхнего уровня, в котором лавинообразно нарастают и объем гешефта, и объем власти и объем социального хаоса.

Автокатализ сопряжен с тонким моментом: ни в одном из общественных договоров Доминат не фигурирует явным образом в качестве источника власти, кроме как, некогда, в республиках Венеция и Соединённые провинции. Доминат не заявляет явно свое право собственности на институты административной власти. Он реализует его де-факто, а не де-юре – через подставных лиц. Подставных Доминат вербует отбирая паспорта в ходе всеобщих выборов,  которые повсеместно навязал в качестве процедуры формирования власти. Технология подчинения выборов энергии Больших Денег отлажена Доминатом столь же хорошо, как и технология революций, что позволяет ему проводить предварительный кастинг будущих победителей:

Но не все столь гладко. Несмотря на отлаженность технологии, Доминат не жалует президентский формат власти. Проблема в латентной, спящей пассионарности. Если ее вовремя не диагностировать, то проснувшийся пассионарий, формально наделенный всей полнотой власти, склонен забывать о кастинге к попыткам выйти из под неформального контроля Домината. Таких приходится убирать, попутно разгребая ворох созданных ими проблем. Как, например, президента Кеннеди, осмелившегося нарушить монополию ФРС на частную эмиссию. Его, рискуя красавицей Жаклин, пришлось оперативно казнить.

Вот почему идеальным итогом любой революции является передача всей полноты административной власти парламенту. Не всегда это удается, но Доминат определенно к этому стремится. Попытки передать парламенту всю полноту власти предпринимались и в новейшей России.

Венецианский эталон

Почему же парламенты столь любимы Доминатом? Причина банальна: любая открытая коллегиальная структура не в состоянии противостоять энергии Больших Денег, она всегда гарантированно покупается Доминатом.

Иллюстрацией того, как Доминат рефлексирует устойчивость парламента к подкупу, служит процедура выборов дожа Венеции. Его выбирал Большой Совет – олигархический парламент олигархической республики, в который входила только финансовая и родовая элита. Совет был действительно большим – в начале XIV столетия его состав превысил тысячу, позже две тысячи финансовых элитариев. Процедура выборов, полная истинного демократизма, состояла из одиннадцати последовательных голосований:

«В день выборов самый молодой член синьории молился в соборе Сан Марко. После, выйдя из базилики, он останавливал первого встречного мальчика и вел его с собой во Дворец дожей на заседание Большого Совета. В нем принимали участие все, кто был старше тридцати лет. Мальчик, его называли ballotino, многократно тянул жребий, вынимая из урны листочки бумаги. Первым жребием он выбирал из состава Совета тридцать его членов. Вторым жребием ballotino сокращал их число до девяти. Девятка избирала из состава Совета сорок человек – каждый должен был набрать не менее семи из девяти голосов. Из сорока ballotino жребием оставлял двенадцать. Дюжина выбирала двадцать пять человек. Жребием ballotino сокращал их до девяти. Девять выбирали сорок пять кандидатов – за каждого должно было быть подано не менее семи голосов. Из сорока пяти бюллетеней ballotino вынимал листочки с одиннадцатью именами. Одиннадцать выбирали сорока одного – каждый должен был набрать уже не менее девяти голосов. Вот они-то и избирали дожа.

Сама по себе заключительная процедура тоже была сложной и длинной. Сначала выборщики посещали мессу, и каждый произносил клятву, что будет вести себя честно и справедливо, на благо республики. После длительного обсуждения в изоляции в тайной комнате дворца каждый выборщик писал имя своего кандидата на листке бумаги и бросал в урну. Их число сокращал очередной жребий. Оставшиеся кандидаты должны были защититься в процессе обсуждения от выдвигаемых им обвинений. В конце концов, проходил кандидат, который набирал голоса не менее двадцати пяти сторонников», ссылка.

Столь сложную процедуру выборов иначе как паническим страхом демократии не объяснить. Единственный ее смысл – оградить выборы от манипуляций со стороны финансовых кланов. Большие Деньги, осознав, что в состоянии купить исход любого простого голосования, в личном парламенте изощренно предохранялись от самое себя. Без витиеватой процедуры голосования, парламент, оставленный надзором светского иерарха, всегда, без исключений покупается при наличии таковой цели Доминатом, что подтверждает и история английского парламента. Этим парламенты отличаются от королей и президентов, способных порой действовать независимо от Домината. Такого рода король именовался тираном, как, например, король Англии Карл I, а президентов именуют диктаторами. Кстати, русские цари по большей части были тиранами.

Парламентская республика – такая же толстая, но эффективная технология, не знающая сбоев, как и революционные томагавки. Она позволяет экономить на тонких настройках всеобщих выборов, также как томагавки на тонких настройках революции.

Эффект Аль Капоне

В конфигурации, когда Доминат является непубличным источником верховной власти, ему удобно списывать ее звериные проявления на публичных исполнителей – президентов и прочих административных иерархов (так называемый «эффект стрелочника»). В итоге эти по локоть в крови чистые руки всегда в белых перчатках.

Постепенно, с большим трудом удается сместить фокус зрения с исполнителей на Доминат. Но это мало что меняет. Вместо «эффекта стрелочника» возник «эффект Аль Капоне»: хотя автор злодеяний известен, формально доказать его авторство невозможно, поскольку Главный Злодей совершает их чужими руками, опираясь на энергию Больших Денег, конвертированную в абсолютную власть. В итоге Главному Злодею невозможно предъявить никаких формальных обвинений, кроме невинных – типа в неуплате налогов:

Аль Капоне

Июнь 2015

Источник