Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support

Опрос

Еврей его величества.

Он спас Россию от Наполеона, бесперебойно снабжая армию Кутузова, а потом восстановил страну после разорения и впервые превратил рубль в твёрдую валюту. Еврейский финансист и русский генерал Георг Канкрин – лучший министр финансов в истории России, не боявшийся спорить с императорами.

Генерал от инфантерии, граф Егор Францевич Канкрин был человеком необычным. Поэтому, наверное, и пошел слух, что «этот странный Канкрин» – еврей. Впрочем, евреем его также считал британский премьер-министр и литератор Бенджамин Дизраэли, а писатель Александр Солженицын называл Канкрина «сыном литовского раввина». Да и многие историки выделяли в Канкрине какую-то особую, еврейскую остроту. «Он соединял в себе много характеристических черт еврейского племени: у него был живой темперамент, чрезвычайно острый ум, он любил науку и в то же время отлично уяснял себе требования реальной жизни, был чрезвычайно практичен, расчетлив и вместе с тем – увлекался поэзией, искусством и любил прекрасное во всех его проявлениях», – писал о Канкрине историк Ростислав Сементковский.

Ошибались, однако, все: Канкрин был не сыном, а внуком раввина, и не литовского, а гессенского – рабби Кан-Крейна, но остроты в нем и в самом деле было хоть отбавляй. Его жизнь могла бы служить отличной иллюстрацией к старой сказке, как бедняк приходит в чужой город без гроша в кармане, а разбогатев, становится мэром. Состояние на царской службе Егор Францевич и в самом деле сделал приличное, но баснословных богатств так и не нажил. Известен он другим: Канкрин был легендарным министром финансов, лучшим за всю историю России – и императорской, и советской, и современной.

Его отец Франц Канкрин был известным техником и архитектором. Он служил при гессенском и бранденбург-аншпахском дворах, но из-за скверного характера нигде надолго не приживался. В 1783 году Франца Людвига переманили в Россию – жалованье ему положили очень большое. Его сын тем временем окончил Марбургский университет, а потом отправился к отцу, который в тот момент был директором солеварен в Старой Руссе. Сын стал ему помогать, но вскоре они разругались, да так, что Канкрин-младший бросил и Старую Руссу, и отца с его солеварнями и отправился в Петербург. Там он сначала мыкался в лютой бедности, перебиваясь уроками и службой у частных лиц, а затем, сменив имя с Георга на Егора, стал надворным советником – этот немалый чин выхлопотал для него всё простивший отец.

Резкому продвижению по службе будущего графа сильно способствовало то обстоятельство, что империя остро нуждалась в дельных людях, а Канкрин был, безусловно, крайне одарённый человек. Он постоянно изучал что-то новое, а потом пытался это воплотить в жизнь. Его ни минуты не видели без дела: если он не читал, то писал. В молодости, к слову, он написал роман «Дагобер», потом несколько трудов по архитектуре, позже издавал труды по военной теории, финансам, но в ту пору его выручила записка об улучшении овцеводства в России, поданная на высочайшее имя. Работа эта была дельной и столь понравилась вице-канцлеру Остерману, что голодранцу улыбнулась служебная фортуна – его заметили. Вскоре, в 1803-м, Егора Канкрина назначили в Министерство внутренних дел надзирать за госимуществом в известном ему уже соляном деле. А всего через шесть лет, 1809-м, он вышел из министерства в ранге статского советника и генерала гражданской службы и стал инспектором иностранных колоний в империи – уж кого-кого, а своих коллег-иностранцев на русской службе он знал как облупленных.

В то же время Канкрин в своих «Отрывках, касающихся военного искусства» первым уловил и проговорил идею, носившуюся в воздухе накануне большой войны с Наполеоном: Россия – это естественная крепость, а климат и размах территории – ее союзники. Сначала работу прочел военный министр Барклай де Толли, затем – император Александр I, а вскоре на царский стол легла и справка об авторе: «Знающий и способный человек, но с плохим характером».

Канкрина привлекают к разработке военных планов, он становится помощником генерал-провиантмейстера, а с началом войны – генерал-интендантом всех русских войск. Тут началась одна из самых славных страниц его карьеры: для победы над французами Канкрин сделал не меньше, а то и больше самых прославленных генералов, вошедших в историю войны 1812 года.

Голодный солдат хорошо драться не будет, а прокормить огромную армию, не разорив при этом и так находящуюся на грани финансового краха страну, невероятно сложно. Особенно при нравах отечественного чиновничества, крадущего всё и вся. Однако это заведомо обреченное дело Канкрину удалось! При этом он даже сэкономил для казны денег – военный бюджет, по сравнению с запланированным, был сведен с 25-миллионным профицитом. А во время заграничного похода русской армии Канкрин заставил союзников в шесть раз сократить цены на закупаемый русской армией провиант: он был жестким переговорщиком и отчаянно торговался из-за каждой тонны сена.

Канкрин так был нужен армии, что однажды Кутузов даже повздорил из-за него с великим князем Константином. Тот был кровожаден и любил рубить головы пленным, а Канкрин вступился за жителей немецкого городка, который и так сильно потрепали союзные войска. Кутузов спас Канкрина от неминуемой отставки, сказав в сердцах великому князю:
– Если вы будете устранять крайне мне нужных людей, которых нельзя приобрести и за миллионы, то я и сам не могу оставаться в должности!

В тяжелые времена такие люди, как Канкрин, были на вес золота, но после войны он, к тому времени генерал от инфантерии, неожиданно оказался не у дел: он состоял при главной квартире армии, жил то в Орше, то в Могилеве, но в Петербурге о нем как будто забыли. Тогда-то он и начал составлять поэтапный план освобождения крепостных – куда более удачный, чем осуществленный полувеком позже. Но Александра I, свернувшего под конец жизни с либеральной дороги на консервативную, такой план, понятное дело, не интересовал. И генерал Канкрин продолжал жить в безвестности, работая теперь уже над трудами по теории финансов.

О нем вспомнили только в 1823 году – когда выяснилось, что Российская империя разорилась. Гиперинфляция бумажных ассигнаций, всеобщая бедность, офицеры, ходящие босиком, солдаты, стреляющие по мишеням из экономии глиняными пулями. Сколько бы ни сэкономил Канкрин средств для страны, разрушения во время войны всё равно были колоссальные, а министр финансов граф Гурьев – сибарит и изобретатель гурьевской каши – развалил все, что мог. У России попросту кончились деньги. Граф Гурьев был отправлен в отставку, а его кабинет, к ужасу и негодованию высшего света, занял человек без роду и племени – точнее, очень понятного племени.

И он снова совершил чудо. С громадным бюджетным дефицитом и высокой инфляцией Россия жила со времен Петра, но у внука раввина Кан-Крейна все получилось. Канкрин провел разовую девальвацию, потом заменил обесценившиеся ассигнации государственными кредитными билетами, имевшими твердое серебряное обеспечение, и ввёл протекционистские тарифы и пошлины, укрепившие промышленность. В итоге с бюджетными дефицитами было покончено, а рубль впервые за всю историю стал твердой денежной единицей. Результаты были столь выдающиеся, что новый император Николай I, несмотря на всё своё личное отвращение к Канкрину, оставил его на посту. Об отношении Николая I к Канкрину повествует множество достоверных исторических анекдотов. Например, император никому не прощал неряшества в одежде, а Канкрин раз за разом заявлялся к нему на доклад в мятом мундире и обматывающем шею шерстяном шарфе. На царское замечание по поводу внешнего вида Канкрин лишь ответил: «Если я заболею, то кто же будет сводить ваши бюджеты?»

Император, к слову, не выносил табачного дыма, а Канкрин не расставался с трубкой, набитой дешевым табаком. У императора он всё же не курил, но трубку из рук не выпускал. Однажды Николай I заметил ему, что от трубки пахнет, на что Канкрин ответил, что эту трубку в подарок ему преподнесла сама императрица, оттого он с ней никогда не расстаётся.

Что ценил в Канкрине и Николай I, и Александр I – так это кристальную честность и невероятную последовательность. И главное – Канкрин экономил каждую копейку. Как следствие – у него было много врагов, но Николай I не отпускал на покой своего министра, пока тот совсем не расхворался. После ухода Канкрина в 1844 году на пенсию министром финансов стал граф Вронченко – типичный николаевский министр, скорее канцелярский чиновник, нежели финансист и управленец, да и министром он был лишь номинальным – в реальности казна перешла под личное управление царя. Последствия, разумеется, были плачевными.

Через год после отставки граф Канкрин скончался в Павловске, под Петербургом, на 72-м году жизни, войдя в историю как реформатор. Своей жизнью этот еврейский финансист, немецкий интеллектуал и русский генерал доказал, что Россия – вполне реформируемая страна, причем без всякой крови.

Алексей Филиппов