Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support

Опрос

Российские немцы. Политическая автобиография.

Все народы на Земле уникальны. Российские немцы — не исключение, но имеют примечательную особенность: у них уникален даже набор их уникальностей.

Так, они — народ, фактически поштучно отобранный для России самой Россией. Они — даже когда занимали исключительное место в жизни и в управлении государством, никогда не создавали своего национального самоуправления, а объединялись в основном по роду занятий и по конфессиям в местах проживания на архипелаге освоенности страны и, как и другие жители её, часто даже не имели контактов с соплеменниками на других территориях её освоенности. Но их жизнь была теснейшим образом вписана в жизнь этих территорий, оказывая на нее большое влияние (самые впечатляющие примеры — Санкт-Петербург, Поволжье, Новороссия). Общие же рамки жизни и деятельности своим немцам всегда устанавливало само государство.

Эти рамки, что важно помнить для понимания истории российских немцев, государство устанавливало всегда в критические для себя ситуации, от критичности которых зависело и отношение к немцам, и их положение в стране. А сами немцы — в любой ситуации! — наполняли затем эти рамки, насколько было возможно, своей жизнью и своими деяниями.

Но история России — сплошная критическая ситуация, отсюда главная уникальность российских немцев даже не столько в их происхождении и становлении как народа, сколько в той роли, которую они сыграли в истории России: роли огромной — на благо России, и безмерно трагичной — для себя. Сыграли вначале как системная лейб-гвардия империи в решении важнейших её задач, потом — как народ-штрафбат, обвинённый «по ситуации», с приговором «кровью искупать свою вину перед Родиной» на самых трудных, самых гибельных участках её критических ситуаций.

Поэтому история российских немцев так полна, с одной стороны, великих деяний, героев, подвигов и славы, с другой — великих драм, трагедий, несправедливостей и репрессий. И причина того и другого одна и та же: их национальная идентичность, которая, в зависимости от очередной ситуации, была для России либо их исторически востребованным достоинством, либо их презумпционной виной, оправдывающей любое наказание. Отсюда их история вряд ли могла быть иной: ведь на ком больше ответственности, тот в трудное время всегда и главный виновник, и кому много дано, с того много и спросится. А стремление спросить с тех, кто так был задействован в жизни страны и при этом имел такие постоянно виновные гены, стало со временем главным содержанием политики государства по отношению к российским немцам.

Все эти особенности судьбы народа, ставшего важным легирующим компонентом в стране, исключительно разной по национальному составу и по уровню развития её народов, складывались с самого начала его истории. Ещё в петровско-екатерининские времена перед Россией возникла острейшая необходимость преодолеть свое системное отставание от ведущих стран Европы. Для этого надо было решить множество внутренних проблем: в развитии государственности, экономики, военного дела, науки, культуры, образования, искусства, медицины. И даже в освоении пустующих земель — в Поволжье, Новороссии, Причерноморье. Но собственного достаточного «человеческого материала» с нужными качествами для решения этих задач у России еще не было, и она избрала самый рациональный и эффективный путь: привлечение готовых кадров извне, в основном из Германии, создавая им условия для максимальной реализации их знаний и опыта на благо государства. Отсюда и начальное рачительно-уважительное отношение к новым подданным, которые, пройдя к тому же через долгую раздробленность Германии, сыграли большую роль в становлении и развитии молодой имперскости России, в интеллектуальной, управленческой и деловой жизни страны, в её защите.

Когда же они за полтора века неимоверным трудом многих поколений, не сразу даже овладев русским языком, помогли России (уже и как своей Родине!) эти задачи решить, империю построить, преобразить и укрепить так, что без её воли ни одна пушка в Европе не смела выстрелить, — перед Россией встали новые опасности и угрозы. Потому что в процессе её развития и освоения собственных территорий все больше представала не только стратегически неоценимая огромность её пространств, но и несметные богатства этих пространств, её «могущество, прирастающее Сибирью».

И такая Россия её конкурентам была очень ненужна: ведь большое богатство неизбежно становится силой, и не только политической, и урвать от него можно будет, лишь если оно недостаточно защищено. Что рождает острый конфликт задач: для владельца богатства — как можно лучше защитить его, для взалкавших чужого богатства — как можно больше ослабить его владельца.

Политика ослабления России, ставшей так недопустимо суверенной, проводилась как изнутри, так и извне, в том числе уже опробованными тогдашними «западными ценностями» и идеологиями, до марсельезо-интернационаловых включительно. И для этой политики верная немецкая «лейб-гвардия» страны оказалась серьезной помехой. И требовалось изменить отношение России к её немцам, выставить их одним из олицетворений «тюрьмы народов» на пути к нужной иным силам «новой России». Выставить вместе с её дворянством, правящей и интеллектуальной элитой, Армией и Флотом — «единственными союзниками России», с православием — духовной опорой России (в которое перешло и немало влиятельных немцев), с её верным казачеством (где в офицерах были иногда до трети немцы), а позже нередко и с белогвардейством. И теперь отношение к российским немцам и рамки их бытия все больше определяли уже иные критические ситуации и эти иные силы — как в самой России, так и вовне, и уже далеко не в интересах России.

Первая мировая война, в которой эти силы столкнули два сотрудничавших веками народа и государства, показала, что и в глобальной конкуренции для этих сил нет преступления, на которое бы они не пошли ради своей выгоды. Две страны были втянуты в кровавую бойню вопреки их собственным интересам, вопреки усилиям их государственных умов, трезво видевших, кто и зачем их сталкивает, и какие катаклизмы принесет двум странам эта война.

К тому же для России, для её народов, эта война стала войной в первую очередь с немцами. А потому очень скоро породила в стране, во многом деятельностью её «патриотической» партии войны, и совершенно новый для России образ её немцев: «гадины тыла» в воюющей стране, и отсюда жесткую их дискриминацию их же Родиной, и даже непредставимые раньше погромы и антинемецкие царские ликвидационные указы 1915 года.

А после «свержения самодержавия», после «превращения войны империалистической в войну гражданскую», после установления уже совсем другой по ментальности власти, — «классовый террор», «экспроприация экспроприаторов», «философские пароходы», борьба с «бывшими» и «старыми спецами», — выглядели особенно убедительными в применении к нерядовым немцам. А разруха и голод, беспощадная продразверстка, затем и ударная коллективизация, почти добив всю страну, почему-то особенно свирепствовали в немецких поселениях — уже по отношению к рядовым немцам. Ведь колонисты, приглашенные когда-то освоить пустующие земли и превратившие их за полтора века своего труда в житницу империи, для новых властей оказались чужими не только по своей такой пророссийской истории и по «враждебной» с недавних пор национальности, но теперь часто и по классовому признаку, т.е. по числу коров на дворе и по запасам продовольствия на зиму. А великие эксперименты, как еще раньше было определено для вселенских идей коммунизма, лучше опробовать на тех, кого (экспериментаторам) не жалко...

Великая Отечественная война — второе удавшееся стравливание России и Германии, по своим целям, по методам её развязывания, и даже по действующим лицам и формам их участия (вплоть до «открытия второго фронта» к приближению дележа экономической и политической добычи), — стала фактически продолжением Первой мировой. Ведь главные её причины и цели были те же: Россия и Германия, пережившие в результате Первой мировой предсказанные им и запланированные для них катаклизмы, вновь, пусть в некоторых сферах и полускрытно, наладили сотрудничество, и вновь недопустимо окрепли, несмотря на дорого обошедшиеся им их новые идеологии: национал-социализм и интернационал-социализм. И тем самым вновь стали недопустимо опасными для мирового ростовщического капитал-нацизма — главного претендента на все богатства мира, на избранность и господство всегда и во всем.

И эта новая война — для России Отечественная сверхпредельно — подняла в стране ещё более высокую антинемецкую волну, чем первая: ведь для России и её народов она была войной «опять с немцами»! И она опять принесла её народам столько бед и горя! А российским немцам, уже по образу и подобию прежних царских указов, снова принесла самое страшное из возможного в военное время: отождествление с врагом и обвинение в сотрудничестве с ним, опять такое же необоснованное и такое же превентивное. Принесла и самое жестокое превентивное же наказание, на этот раз уже приведенное в исполнение до конца: «высшую меру» всему народу через ликвидацию его передовой по многим показателям АССР немцев Поволжья и таких же успешных национальных районов, через поголовную депортацию-распыление всего народа с конфискацией имущества, через «мобилизацию» всего взрослого населения за колючую проволоку на добивающую работу под конвоем — с отрывом родителей от детей, женщин от мужчин на долгие годы, часто навсегда.

Позже репрессии были распространены на все сферы выживания народа через режим спецпоселения, запрет выезда из мест официально объявленной «ссылки навечно», через недопущение национальных школ, вузов, учреждений культуры, ограничения в получении образования, и главное — через закрепление бесправия народа (по сегодня!) и откровенно потребительское его использование. Даже когда после смерти Сталина были восстановлены автономии других репрессированных народов, АССР немцев Поволжья не была восстановлена — потому что российские немцы, как оказалось, и в своем штрафбатовском положении в течение всех военных и послевоенных лет работали на свою страну так, что регионы их «ссылки навечно» категорически не хотели потерять их как рабочую силу. То есть, чтобы тоже быть достойными равноправия и справедливости в своей стране, им надо было работать хуже, чего они, все еще немцы, у которых труд — главная религия, никак не могли — генетически.

Более того: когда в России перед распадом СССР было принято, наконец, решение восстановить и АССР НП, оно так и не было выполнено. Вместо этого привычно подогретый до нужного градуса «гарант Конституции» на весь мир издевательски предложил немцам вместо Республики селиться на военном полигоне, «выкапывать там снаряды, и Германия пусть поможет». После этого больше половины тех, кто так неосмотрительно хорошо работал на свою страну, уже не выдержали. Ущерб от небывалого выезда — двух с половиной миллионов человек! — и для регионов, и для страны в целом, могут подсчитать разве что очень хорошие специалисты. Или он был подсчитан кем-то и где-то заранее, включая расходы на стакан саратовской водки для «гаранта Конституции»?..

Так было до самого трагического развала СССР (развала опять же не без помощи давних внешних и новых внутренних сил). И ни разу государство не проявило ни малейшей заботы о российских немцах — ни как о своих гражданах, ни как об одном из своих народов, да еще столько сделавшем для страны. Вместо заботы о российских немцах у власти была лишь озабоченность: тем, что у них вдруг подскочила после репрессий религиозность и усилилась «национальная замкнутость» — у них, фактически лишённых права и возможности участвовать в общественной, культурной, тем более политической жизни страны; у них, политика по отношению к которым всегда была лишь потребительско-репрессивной, все в той же зависимости от перманентно критической «ситуации»! А когда российские немцы, опять же совершенно «вдруг» и без разрешения сверху, начали проявлять инициативы по восстановлению и своей Республики, а после отказа в этом у них появились еще и «выездные настроения», то озабоченность власти перешла уже в репрессии против «националистов-автономистов»: ведь подавлять неприятие несправедливости легче, чем исправить саму несправедливость.

И никогда российским немцам после 1941 года не было дано права работать и на благо собственного народа! Не дано им было, как другим репрессированным народам страны, и стать опять субъектом своей истории: они по сегодня лишь объект конъюнктурной политики в стойко неблагоприятной для них «ситуации»! Неблагоприятной настолько, что даже принятые в стране почти уже 30 лет назад решения и об их реабилитации не выполнены до сих пор.

Мало того: и сегодня российские немцы, как в давние советские времена, опять основательно нейтрализованы даже в своих инициативах по восстановлению равноправия с другими народами страны. Для этого бдительно сохраняется их рассеяние, осуществленное еще при депортации. Для этого национальному движению народа создано противодействие из проверенных кадров, «работающих немцами». Для этого созданы даже, как когда-то в концлагерях для евреев, зондеркоманды из этих «работающих немцами», которым предоставлены привычные статусные льготы зондеркоманд и дозволено вести ритуальный бизнес на трагедии народа. Правда, ныне это уже не примитивное вырывание золотых коронок у трупов, а «проекты по культуре российских немцев» с высокой задачей показать, как «хорошо в стране советской жить» и без реабилитации, и тем самым вытравить из душ еще живых еще теплящуюся в них невставную драгоценность — остатки золотых надежд на восстановление справедливости.

При поддержке «административного ресурса» осуществлен также рейдерский захват основных общественных структур российских немцев, и главный «работающий немцем», группенфюрер зондеркоманды, сделан не только их бессменным главой и куратором, но и получателем всех бюджетных средств, выделяемых «в пользу российских немцев», управляющим собственностью, созданной «в помощь российским немцам», и вместе со своей супругой «официально», то есть при поддержке того же «административного ресурса», представляет российских немцев во всех российских и международных структурах, где должны бы быть представлены как народ российские немцы. Даже в Совете по национальной политике при Президенте РФ, где сегодня вроде еще есть, хотя бы теоретически, возможность донести, наконец, до высшего руководства интересы и чаяния до сих пор не реабилитированного народа (другие пути самому народу давно и наглухо перекрыты), и где «работающий немцем» «от имени народа» выдает за «интересы народа» свои собственные семейно-подрядные интересы.

На российских немцах по-прежнему чувствительно сказывается одна из давних забот «третьих сил», которой уже больше века: не допустить улучшения российско-германских отношений. Для чего продолжается до сих пор военная и политическая оккупация самой Германии с её внешним управлением и жёстко поднадзорным «самоуправлением» в виде насажденной «демократии на экспорт». Вновь и вновь провоцируется выяснение «важных вопросов»: кто же виноват в начале войны, Германия или Советский Союз? И какой диктатор был хуже: Гитлер или Сталин? И кто главный победитель в этой войне? И совсем не говорится о том, что обе великие страны, оба великих народа в двух последних мировых войнах были меньше всего виновниками этих войн, а больше плановыми жертвами третьих сил, которые и развязали для их взаимоуничтожения эти войны.

Для поддержания постоянной актуальности и значимости этих вопросов создается и нужный эмоционально-исторический фон из событий, «убедительно подтверждающих» давно осуществлённую этнизацию «исторической вины» немцев. Так, периодически начинает опять многих волновать «немецкий опломбированный вагон» с Лениным как факт подлого внедрения Германией своих агентов для разрушения России изнутри. Конечно, воюющая Германия была наверняка (как и Россия), заинтересована в ослаблении своего противника, но ведь «вагон» был совсем не её проект! И уж абсолютно не её были «агенты» в нем. Однако почему-то никогда не говорится о том, что среди 187 пассажиров этого «опломбированного вагона» (на самом деле нескольких «вагонов», и в разное время) не было ни одного с немецкой фамилией (кстати, с русской тоже ненамного больше)! Как затем и в «вагоне Троцкого» с его командой, прибывшей в Россию из союзной Америки через таможенный досмотр союзной Англии с той же целью разрушения их союзницы России, на которую была взвалена основная тяжесть войны.

Но это «общий фон». Нас же больше интересует здесь другое: выходит, что среди российской эмиграции, даже в условиях войны Германии и России, не нашлось никого из российских немцев, к тому времени уже немало переживших в России, кто хотел бы Россию «разрушить до основанья, а затем…»? Для такой задачи нужны были другие исполнители?
Можно вспомнить и более ранние примечательные события на эту тему. Так, после объединения Германии в 1871 году она тоже стала сразу вызывать большое беспокойство у «третьей силы» и у своих европейских соседей. И даже у России, хотя Германия была для нее и давним хорошим партнером, и давним поставщиком отборных принцесс к царскому Двору, причем и до, и после 15-летней Софи́и Авгу́сты Фредери́ки А́нгальт-Це́рбстской, ставшей российской самодержицей Екатериной Великой и своим служением России доказавшей высокое качество этого экспортного товара.

И тогда это анти-германское беспокойство подняло в России первую волну «борьбы с немецким засильем». В ходе которой было отменено и дарованное еще Екатериной II освобождение колонистов от воинской повинности: ведь царица приглашала их для исполнения другой, не менее важной для страны, повинности, трудовой — превратить веками пустые земли в житницу империи. И вот теперь они, немецкие хлебопашцы, за 100 лет добросовестного исполнения этой своей главной повинности даже не успевшие освоить русский язык, чтобы понимать хотя бы воинские команды, — получали ещё одну повинность! И такой односторонний выход власти из исторического договора никого, конечно, не обрадовал. Однако никто из колонистов не стал бунтовать против своего царя и отечества: они опять лишь доверчиво откликнулись на сказки новых агитаторов-зазывал, оплаченных уже из Южной и Северной Америки, и стали массово выезжать туда (пока Россия не приняла меры к этим новым зазывалам). И внесли и там своим трудом немалый вклад, уже не только в освоение пустующих земель.

Не поднялись российские немцы против своей России и в Первую мировую, наоборот: воевали, сколько им позволили, с «германской силой темною». Не поднялись против России и после Брестского мира с Германией, а лишь воспользовались (кто не принял разрушения той их России, для становления которой они столько сделали) одним из условий этого кабально-безальтернативного мира: правом выехать из нее, кто захочет.

И опять многие вынуждены были захотеть выехать, но выехали почему-то опять же не на свою «историческую родину», а в ту же Южную или Северную Америку. Где их потомки до сих пор называют себя российскими немцами, соблюдают свои традиции, и даже приезжают иногда в Россию посетить места, откуда их предки вынуждены были когда-то захотеть уехать…

Повторим: все народы на Земле уникальны; добавим только — каждый народ на Земле уникален по-своему. Потому что второго народа с такой историей как у российских немцев, с такой извращенной по отношению к ним перманентно ситуативной государственной политикой и моралью, ни в истории, ни в мире больше нет — ни по непредставимой длительности этой политики и этой морали, ни по катастрофическим результатам. В самом деле: почти три века максимальной самоотдачи целого народа в служении своей стране — и уже более 100 лет пожизненной высшей меры наказания за этот беспримерный подвиг! Наказания, исключающего саму возможность выживания народа! И политики, даже в ущерб собственной стране!

И встает естественный вопрос: это законно? это справедливо? это по Конституции? И как, хотя бы сегодня, все это понять и объяснить? Может, это одно из неодолимых проявлений незримой панспермии древнего, еще ветхозаветного, свыше вдохновенного человеконенавистничества? Или его более близкой по времени, но почти копированной по духу, ответной майнкампфовой генно-модифицированной версии? Или это лишь умело сохраняемое наглядное предупреждение другим народам многонациональной страны о том, что постулат «своих не бросаем» у нас вообще-то не имеет гарантийного срока годности и нигде законом не закреплен, даже в нашей избирательно-справедливой Конституции? А зависит, как и определение «своих» и «чужих», как и оценка патриотичности различных генов, — тоже лишь от ситуации?..

Гегель 200 лет назад в своих Берлинских лекциях, стремясь, как типичный немец, к познанию и объяснению всего и вся во Вселенной до последнего её дышащего атома, говорил, в переложении на простой язык, что величие подвига определяется масштабом решенных задач и преодоленных при этом препятствий, в том числе внутренних для субъекта (личности). В этом смысле исторический и духовный подвиг российских немцев во имя России — во всех его аспектах! — не имеет аналога.

И возникает еще один естественный вопрос: кому же тогда, и для чего, так долго было нужно определять — на государственном уровне! — российским немцам именно такую трагическую историю? Более того: продолжать её до сих пор? И вдобавок надёжно замалчивать её — до сих пор? Или, говоря более привычным и понятным за все эти последние 100 лет языком: имена, пароли, адреса?..

Немцы, как известно, все ещё кое в чем отличаются от русских, даже после теснейшей совместной жизни длиной почти в три века. В частности, и в том, что для них главный ментальный вопрос обычно не кто виноват, и даже не что делать, а — когда начинать? Зададим же его и мы: когда же, наконец, в России будет принято решение выполнить давно принятое ею же решение восстановить справедливость и по отношению к последнему её не реабилитированному народу — российским немцам? То есть по отношению к миллионам людей в самой России, в других странах СНГ, в Германии и далеко за океаном, — ведь всех их связывает с Россией так много? Чтобы и те из них, кому «гарант» вместо восстановления их Республики посоветовал селиться на полигоне и выкапывать там снаряды, и Германия, которая так пассивно отнеслась тогда к перегарным советам помочь в этих раскопках, а ударными темпами предоставила 2,5 миллионам человек иное занятие и на иных землях, о чем вроде до сих пор не жалеет, и все другие «заинтересованные лица» увидели, что так долго длившаяся в России очередная «ситуация» — закончилась.

И что всем им вместе с уже другой, сегодняшней, Россией можно заняться гораздо более достойным делом. А именно: выполнить, наконец, подписанный двумя сторонами еще в 1992 году Протокол о сотрудничестве в поэтапном восстановлении государственности российских немцев, тогда — прообраз «Северного потока», а сегодня — уже его третья нить, «Северный поток — 3», причём с двусторонним движением живых энергоносителей из идей, опыта, интересов и возможностей двух стран. Выполнить намечавшееся этим Протоколом, построить эту сегодня тоже необходимую «взаимовыгодную» третью нить, чтобы возродить, наконец, былые теснейшие отношения двух стран и народов — в интересах их самих, для укрепления их собственного суверенитета и суверенитета других стран, для начала хотя бы в Европе.

Так когда начнём: второе братание против вековых интриг нас постоянно разделяющих «внешних сил», и строительство «третьей нити» возрождения нашего проверенного веками сотрудничества?..