Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support

Опрос

Наркомафия Первой мировой.

Среди прочих тридцати трех несчастий, свалившихся в годы Первой мировой на человечество, была и первая глобальная вспышка потребления наркотиков миллионами людей. Возбуждающие вещества раздавались для "поддержания тонуса" и просто "для храбрости", а впоследствии...

История, которую публиковала голландская писательница Конни Браам, шокирует: на самых опасных участках фронта британцы через медчасти выдавали кокаин и пехотинцам.

Для удобства приема в окопах наркотик изготавливали в форме таблеток под названием "Ускоренный марш" с краткой аннотацией: "Ослабляет чувство голода и усиливает выносливость".

В годы Первой мировой огромная фабрика по производству кокаина работала в нейтральных Нидерландах, сырье для которой поставлялось из Голландской Ост-Индии (нынешняя Индонезия).

Как беспристрастные нейтралы, голландцы продавали наркотики и Антанте, и Центральным державам до 13 тонн в год. В меньших количествах кокаин производили и немцы на фабрике в городе Дармштадт.
В Великобритании целый список наркотиков был выведен из легального оборота лишь в мае 1916 года, но в других странах либерализм в этой сфере продолжался.

В итоге после войны наркоманами стали сотни тысяч демобилизованных солдат (многих даже приравняли к инвалидам войны), а в психиатрических стационарах США и Европы наркоманов лечилось больше, чем алкоголиков.

В русской армии столь широкие "эксперименты", к счастью, не проводились, но врачами при подготовке раненых к операциям широко использовался опиум, иногда называвшийся "солдатским лекарством".
Качественный наркоз в начале ХХ века еще был редкостью, разрушительные последствия наркотиков для организма до конца тоже не были изучены: до Первой мировой войны культивирование мака в огромной империи не воспрещалось, а сами наркотики можно было свободно купить в аптеке.

Над процессом запрещения только раздумывали (первая международная конвенция в Гааге в 1912 году о контроле за оборотом наркотических средств, ее условия были приняты большинством стран только к 20-м годам).

Накануне подготовки к большим сражениям опий и морфий завозились в полевые лазареты килограммами, о чем сетовал знаменитый хирург Николай Бурденко.

А спустя всего несколько лет, в 1917-1922 годах, разорение аптек, в которых имелись наркотики, солдатами и матросами, как белыми, так и красными, стало обычным явлением...

Но ничего более качественного, чем опиум, тогдашняя фармацевтика предложить не смогла, да даже и опиум поступал с перебоями. Без опиума, к слову, было еще хуже - стоны и крики из операционных пугали новобранцев за десятки метров.

Перебои же происходили из-за разногласий в российских верхах: бороться ли с наркотиками или оставить все как есть ради нужд фронта.

Так, на межведомственном совещании МВД и департамента земледелия 14 мая 1915 года в Петрограде присутствующие решили продолжить возделывание опийного мака и развитие его переработки.

Предприимчивые люди в Средней Азии, Приморье и Приамурье (прежде всего из числа переселенцев из Китая - самих китайцев, дунган и уйгуров) уже давно занимались его выращиванием, арендуя земли казаков и крестьян. Аренда была легальной, хозяева угодий получали за нее куда большие деньги, чем могли бы выручить от обычного хлебопашества.

В результате в некоторых местах под посевы опийного мака и индийской конопли уходило до половины пахотных земель, а многие казаки и крестьяне предались откровенному безделью, пропивали деньги и не занимались хозяйством.

В селениях резко возрос уровень преступности, чиновники погрязли в мздоимстве, все чаще начали возникать массовые беспорядки, практически прекратилось освоение новых земель.

Постепенно выходцы из Китая вовлекли среднеазиатских кочевников и русских поселенцев не только в арендные отношения, но и в наркоторговлю. Ведь основным потребителем их "продукции" был сам Китай, где количество наркоманов достигало 10 миллионов, а выращивать опиум было трудно: местные власти активно боролись с дурманом.

Официальный Пекин с завидной регулярностью высказывал претензии русским - "с вашей территории поступает смертоносное зелье". Наркотики изымались на границе десятками тонн, но наркоторговцы все равно оставались не в накладе.
Доходило даже до того, что опиум, выращенный в глухих районах Синьцзяна на западе Китая, везли через территорию России на густонаселенный восток Китая - это было безопаснее и проще. Везли, естественно, "лица славянской национальности", не вызывавшие никаких подозрений.

Постепенно количество перешло в качество, и к 1915 году при отсутствии активных усилий со стороны центральных властей в торговлю наркотиками оказалась вовлечена уже огромная часть инфраструктуры пограничных с Китаем регионов.

Свою долю получали пограничные и таможенные чины, полиция и т. д. Во многих местностях наркоторговцы установили свои порядки и законы, на корню скупив местных чиновников.

"Опиумные" и "гашишные" кланы Туркестана и Приморья уже тогда обладали основными признаками, присущими нынешним мафиям. Это жесткие системы конспирации и организации, разветвленность, профессионализм, стремление к сверхдоходам, коррумпированность, попытки влияния на исполнительную и отчасти даже на законодательную власти. Среднеазиатские наркоторговцы уже начали выходить и на международный рынок, начав экспортировать зелье в Европу.

7 июня 1915 года Николай II неожиданно обратил на это внимание и утвердил закон "О мерах борьбы с опиумокурением", вступавший в явное противоречие с майскими решениями межведомственного совещания.

Теперь, в качестве "эксперимента" в Приамурском генерал-губернаторстве и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства вводился запрет на посевы, сбор, хранение, продажу и ввоз в страну опиума.

Этот документ поставил вне закона огромное количество людей - десятки тысяч уйгур, дунган, китайцев и русских, для которых наркобизнес был легальным способом к существованию. Закон затронул интересы крестьян, торговцев, контрабандистов, чиновных мздоимцев (причем по обе стороны границы), объединенных в мощные криминальные кланы.

Естественно, эти силы не хотели безропотно подчиниться властям. Уже 15 июня 1915 года из Приамурья в адрес российского правительства пришла телеграмма. Отправителем ее значилась безвестная жена есаула Шестакова, однако текст телеграммы заставил государственных мужей сильно призадуматься:
"Муж ранен в японскую кампанию, теперь находится в действующих войсках. Сын тоже ранен и теперь лежит в петроградском лазарете. Оставшись одна, принуждена была сдать землю в аренду китайцам, которые за неимением хлебных семян ввиду бывшего наводнения засеяли землю маком.

В таком же положении тяжком находятся жены и матери казаков, мужья и дети которых в рядах действующей армии. Законом запрещен посев мака. Таким образом, закон обратного действия не имеет, но войсковая администрация распорядилась теперь же уничтожить мак (имеется в виду, что посеян мак был раньше оглашения закона).

Уничтожением посеянного мака как меня, так равно все население Полавского округа, где из 17000 десятин засеяно маком более 8000, ждет полное разорение. Среди арендаторов, превышающих численностью более 4 тысяч, - сильное брожение. Возможно ждать в случае уничтожения мака полный разгром. Прошу защиты и распоряжения произвести сбор мака в настоящем году".

По существу, эта телеграмма представляла собой открытый ультиматум властям - либо наркотики, либо массовые беспорядки. Слишком очевидно в телеграмме просматривались интересы наркоторговцев и слишком неправдоподобно для безграмотной жены казака выглядели юридические пассажи.

После долгих раздумий власти решили на время оставить все в прежнем виде, а к осени 1915 года отдали решение - что делать с наркоторговцами - на откуп местным губернаторам.

Они, люди военные, долго думать не стали, и за несколько недель из Приамурья были депортированы все оказавшиеся под рукой китайцы (более 5 тысяч человек). А казаки шашками вырубали их плантации.

Подивившись простоте, с какой проблема наркотиков была решена на Дальнем Востоке, власти решили применить этот опыт и в Туркестане, но раздававшиеся из операционных вопли долетали уже до Петрограда. Фронтовые хирурги требовали опиум, опиум, опиум...
И дунганам с уйгурами вновь разрешили легально выращивать мак, но с условием, что продукцию они будут продавать властям. Хитрые азиаты кивнули, но кивок в данном случае оказался "болгарский" - не то "да", не то "нет".

Дефицит обезболивающих средств в госпиталях был и вправду вскоре ликвидирован, но до 80-90% урожая снова уходило в руки наркоторговцев и контрабандой переправлялось в Китай.

Из статьи Сергея Петрунина.