Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support

Опрос

Преддверие Мюнхена. Германо-польский альянс против СССР и Чехословакии.

Армия Германии не имела достаточного подготовленного запаса для военных действий – в 1937–1938 гг. её основная мощь – 32 пехотные, 4 моторизованные, 3 танковые дивизии могла быть максимум удвоена по численности и достичь только 1 млн чел. Этого было совершенно недостаточно для войны в изоляции против коалиции, но Берлину такая опасность не угрожала.

20 сентября 1938 г. «Правда» заявила — подготовлен план расчленения Чехословакии. Получив предложения Англии и Франции, президент Чехословакии Эдуард Бенеш, по его словам, был глубоко удивлен. Требования были неожиданны. Президент понял — союзная Франция, несмотря ни на какие договоры, не выполнит своих обязательств. По городам Чехословакии прокатилась волна патриотических демонстраций. 20 сентября в 19:30 Прага дала ответ на ультиматум 19 сентября. Чехословацкое правительство благодарило за внимание к своим проблемам, но при этом отмечало, что предложения его союзников, принятые без «выяснения мнения представителей Чехословакии», направлены против нее. Будучи принятыми, они подорвут экономику, транспорт страны, резко ухудшат её стратегическое положение и сделают подчинение её Германии вопросом времени. Для таких прогнозов были все основания. Англо-французские предложения предполагали потерю почти всего бурого угля ЧСР (до 16 млн тонн в 1936 году), который активно использовался на чехословацких железных дорогах, пять из шести железнодорожных линий, остававшихся у чехов, проходили бы через территории, которые планировалось передать Германии (и Польше).

Юзеф Бек мог быть спокоен. Международным интриганам не удалось поссорить Третий рейх и Польскую республику. 20 сентября рейхсканцлер принял польского посла после венгерского в Оберзальцберге. Он с удовлетворением выслушал новости из Варшавы, а также рассуждения Липского о том, что польско-венгерская граница после поглощения Венгрией Карпатской Руси создаст прочной барьер против коммунизма. Берлин мог не сомневаться в своих партнерах и продолжать действовать. Чемберлен тем временем вызвал Ренсимена для консультаций после своей встречи с Гитлером. Представитель Британии в Чехословакии по-прежнему считал необходимым передать Судетенланд Германии. О его позиции по судетскому вопросу можно судить по составленному им на имя премьер-министра 21 сентября меморандуму.

Для начала лорд Ренсимен считал необходимым «возможно скорее» вывести из немецких районов чешскую полицию. «Далее, — продолжал он, — для меня стало очевидным, что эти пограничные между Чехословакией и Германией районы, где судетское население составляет значительное большинство, должны получить немедленно полное право самоопределения. Если неизбежна некоторая передача территорий, — как я это считаю, — желательно, чтобы она была сделана быстро и без промедления. Существует реальная опасность, даже опасность гражданской войны в случае продолжения неопределенного положения. Вследствие этого имеются вполне реальные основания для политики немедленных и реальных действий». Программа, которая, по мнению Чемберлена и Ренсимена, должна была вывести из-под угрозы мир во имя интересов Чехословакии, состояла из восьми пунктов. Пункт 3 предполагал передачу Германии всех районов с немецким населением свыше 50%, пункт 6 — гарантии новых границ ЧСР. Пункт 8 превращал англо-французскую программу в жесткое требование: «Премьер-министр (Великобритании — А. О.) должен возобновить переговоры с г-ном Гитлером не позднее среды (т е. 21 сентября — А.О.), а если представится возможным, даже раньше. Поэтому мы полагаем, что нам надлежит просить вас дать ответ как можно раньше».

В Германии немедленно усилилась античешская пропаганда, у границ вновь стали концентрироваться войска. 19 сентября советский полпред в ЧСР С. С. Александровский передал в Москву информацию чехословацкого Генштаба. По их оценкам, у границ концентрировалось 17 первоочередных, 3 резервных и не менее 6 второразрядных немецких дивизий и не менее 20 эскадрилий. Возможной датой атаки считалось 23 сентября. 17 сентября Бенеш вызвал к себе лидера коммунистов Клемента Готвальда и заявил ему, что правительство в любом случае, даже без поддержки Англии и Франции, будет защищать страну. 19 сентября Варшава известила Париж и Лондон о претензиях на Тешинскую Силезию. В этот же день Бенеш вновь вызвал советского представителя и заявил ему, что получил совместное англо-французское предложение относительно решения судетонемецкого вопроса на основе коммюнике этих правительств. Посланник продолжал: «Предложение сопровождалось подчеркиванием, что уже простая задержка чехословацкого правительства с ответом может привести к роковым последствиям. Бенеш отмечает, что при этом не было сказано прямо, что в случае отказа Чехословакии принять такое решение Франция и Англия отказались бы помогать Чехословакии, однако Бенеш допускает и такую возможность. «В связи с этим президент обратился за помощью в Лигу Наций и обратился к Москве с вопросом, поможет ли она Праге, если Франция останется верной и тоже окажет помощь.

20 сентября чехословацкий посланник в Москве Зденек Фирлингер известил Прагу, что советское правительство дало ответ на возможность оказания помощи — она будет оказана и в случае выступления Франции, и без него, в качестве члена Лиги Наций. Париж был поставлен в известность об этом решении советской стороной. Союзники с другой стороны также не теряли времени. 20 сентября 1938 были проведены германо-венгерско-польские переговоры на высшем уровне (Польшу представлял посол в Германии Липский), в ходе которых стороны договорились координировать свои действия в Чехословакии. Польша и Венгрия приступили к сбору войск на своих чехословацких границах. 21 сентября 1938 года на площади Героев в Будапеште был собран огромный митинг — толпа требовала защиты венгров в Чехословакии. Одновременно митинги прошли по всей Венгрии.

21 сентября маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ о формировании отдельной оперативной группы «Силезия». К 1 октября 1938 года она насчитывала 28 236 рядовых, 6208 младших командиров, 1522 офицера и имела в распоряжении 112 танков, 707 грузовых автомобилей, 8731 лошадь, 176 радиостанций, 459 мотоциклов. Польша не ограничилась имитацией угрозы. С сентября 1938 года костяк «Тешинского легиона» был подготовлен. Он составил около 120 чел., которые начали проникать на чехословацкую территорию и организовывать там склады с оружием и боеприпасами. По планам Варшавы, все должно было начаться с организованных взрывов на железных дорогах, нападений на административные здания и казармы, что вызвало бы репрессии и волнения, вслед за чем в Тешинскую Силезию должны были бы вторгнуться с двух сторон две польские пехотные дивизии — 21-я и 29-я и 10-я кавалерийская бригада, поддержанные территориальными частями. В этот момент Югославия и Румыния снова заявили о том, что их союзные обязательства распространяются исключительно на изолированное выступление Венгрии. Уже 21 сентября польские претензии на Тешин были встречены в Бухаресте и Белграде с пониманием, граничившим с одобрением. Что касается Польши, то румынское правительство ясно дало знать, что союз с Варшавой для него более важен, чем обязательства по Малой Антанте по отношению к Чехословакии. 23 сентября румынский посланник в Риме А. Замфиреску донес это мнение до министра иностранных дел Италии.

Одновременный конфликт с Германией, Венгрией и Польшей ЧСР, территория которой была вытянута с запада на восток почти на 1,5 тыс. км., не могла бы выдержать. Правительство республики подало в отставку, у здания проводившего заседания парламента собралась 10-тысячная демонстрация. Фракции социал-демократов, коммунистов и бенешевцев обратились к президенту с предложением созыва коалиционного правительства, в Прагу прибывали отряды горняков с требованием защиты неделимости страны. В тот же день, когда Будапешт и Варшава потребовали от Праги изменить границы, советский полпред во Франции Я.мЗ. Суриц обратился к Бонне за разъяснениями относительно позиции Парижа и получил исчерпывающий уклончивый ответ. Французский министр был уклончив, но ясно было одно — Франция не собирается предпринимать решительно ничего. Вывод советского дипломата вскоре подтвердился. 24 сентября второй отдел Генерального штаба Польши докладывал о том, что в Тешинской Силезии начались «повстанческие действия», в ответ чешские власти начали проводить обыски и аресты — как раз то, на что надеялись организаторы польской провокации. Количество добровольцев, вступивших в легион, достигло уже 1 тыс. чел., а плохо обученных новичков — около 1,5 тыс. чел.

Чехословакия просила пересмотреть решение Лондона и Парижа и передать спорный вопрос на арбитражное разбирательство. Нота правительства содержала ссылки на верность Праги взятым на себя обязательствам и заверениями в искренней любви и преданности: «Отношения Чехословакии к Франции всегда покоились на уважении и преданнейшей дружбе и союзе, которые никогда ни одно чехословацкое правительство и ни один чехословак не нарушат. Она жила и живет верой в великий французский народ, правительство которого так часто давало ей заверения в прочности своей дружбы. С Великобританией её связывают чувства преданности, традиционной дружбы и уважения, из которых Чехословакия всегда будет исходить в своем сотрудничестве между обеими странами, а также в общих усилиях, направленных к сохранению мира, каким бы ни было положение в Европе». Нота завершалась патетичной, но верной оценкой ситуации: «В этот решительный момент речь идет не только о судьбе Чехословакии, но также и о судьбе других стран и особенно Франции».

Трогательная любовь к союзникам не помогла. Английский и французский посланники были раздражены. Британец даже предупредил, что в случае отказа его правительство перестанет интересоваться судьбой Чехословакии. В том же духе был составлен последовавший уже 21 сентября ответ Лондона:

«По мнению правительства Его Величества, ответ чехословацкого правительства никак не соответствует тому критическому положению, которое стремились предотвратить англо-французские предложения. Если бы этот ответ был принят, то опубликование его привело бы, по мнению правительства Его Величества, к немедленному германскому вторжению. Поэтому правительство Его Величества предлагает чехословацкому правительству взять этот ответ обратно и безотлагательно найти иное решение, исходя из реальной обстановки».

Ночью 21 дипломат снова прибыл на встречу с Бенешем. Их визит, по часто повторяющейся легенде, поднял его с кровати. На деле все обстояло не так театрально-трагично. 20 сентября Лондон и Париж окончательно сформировали не только содержание, но и форму требований к Праге. Вечером 20 сентября правительства известили об этом своих представителей в Чехословакии. В 23:00 Бенеш был извещен о визите посланников, которые и посетили его в 03:45 21 сентября. Встреча продолжалась около двух часов в присутствии министра иностранных дел. Крофта и вел протокол беседы. К этому времени Прага уже имела точное изложение позиции не только Англии, но и Франции, представленное её посланником в этой стране. Было ясно и недвусмысленно сказано, что в войну Франция не вступит, а если Прага будет настаивать на своем, Чемберлен не поедет к Гитлеру на переговоры. В таком случае Англия и Франция снимают с себя ответственность за «все, что произойдет». Бенеш назвал предложения ультиматумом, на что последовал ответ: «Нет, это только советы».

При этом английский и французский дипломаты добавили, что если чехи объединятся с русскими, то «война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне». Бенеш пытался заговорить о каких-либо гарантиях, в ответ он услышал, что посланникам нечего добавить сверх изложенных требований. Тогда президент (по чехословацкой версии протокола встречи) заявил:

«Я прошу заверить ваши правительства в том, что я всегда действовал с полным сознанием ответственности и никогда не допускал даже мысли о войне. Я никогда не собирался принуждать Англию и Францию вступить в войну и поэтому хочу объяснить свою позицию, так как подобные подозрения уже высказывались. Я никогда не придерживался доктринерских взглядов во время имевших место неприятных дискуссий и переговоров. Я не слушался советского правительства, от которого умышленно держался в стороне, не опирался на его поддержку и не считался с его пожеланиями во время своих переговоров».

Очевидно, если Франция была никудышным союзником для Чехословакии, то сама Чехословакия была весьма ненадежным союзником для желавшего защитить ее СССР. Позже Бенеш оправдывал свое поведение следующим образом:

«Сверх того, я учитывал позицию Советской России. Я получил от нее категорические заверения в том, что она окажет поддержку и что она готова выполнить условия своего договора с нами. Но что тогда сделала бы Польша г-на Бека и Венгрия г-на Хорти? Обе эти страны, я знал, были молча или открыто в соглашении с Гитлером и были готовы предпринять враждебные акции против Чехословакии вместе с нацистской Германией» .

Судьба первой ЧСР была решена, и в первую очередь её создателями. Впрочем, и они просчитались.

21 сентября Черчилль передал свое заявление прессе:

«Расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции равносильно полной капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы. Такой крах не принесет мира или безопасности ни Англии, ни Франции. Наоборот, он поставил эти страны в положение, которое будет становиться все слабее и опаснее».

21−22 сентября по Чехословакии прокатилась волна патриотических демонстраций. В Праге они собрали около 250 тыс. чел. Премьер-министр Милан Годжа вынужден был подать в отставку. 22 сентября Сыровы был назначен главой правительства и военным министром. Генерал имел репутацию решительного человека, которую он заслужил во время интервенции против Советской России в 1918 году. Он подтвердил ее почти сразу же. На чрезвычайном заседании правительства было сказано, что СССР поможет только в зависимости от позиции Франции или признания Германии агрессором Лигой Наций. Для этого требовалось единогласие, но Москву устроило бы даже простое большинство голосов, превышающее половину. Этот вариант, по мнению Бенеша, был маловероятен. Надежд на помощь Малой Антанты не было, а военные считали, что самостоятельно ЧСР не выстоит. Отсюда следовал вывод — необходимость уступок.

21 сентября последовала нота правительства ЧСР правительствам Англии и Франции. Прага принимала их предложения, «подчеркивая при этом принцип гарантий, сформулированный в ноте, и, принимая их, считает, что оба правительства не допустят немецкого вторжения на чехословацкую территорию…» 21 сентября в 07:00 глава правительства обратился по радио к согражданам, заявив, что республика оказалась в изоляции.

«Поэтому наши друзья посоветовали нам купить свободу и мир путем жертв, поскольку они сами не могли нам помочь».
Что касается Советского Союза, то попытка возложить на него ответственность за капитуляцию была основана на искажении позиции Москвы. Этот тезис сразу же продублировал министр пропаганды Гуго Вавречка.

Против него энергично протестовали коммунисты Чехословакии, которые призывали сограждан к сопротивлению и сообщали им об истинной позиции Советского Союза. Выступления членов правительства были прокомментированы следующим образом:

«Это сама подлейшая ложь, которая была выдумана в эти решающие минуты для того, чтобы вас ослабить и разложить» .

21 сентября на встрече с представителями печати Крофта, комментируя заявления некоторых чешских газет о позиции СССР, заявил:

«Это совершеннейшая неправда. Россия нас не покинула. Я не могу также утверждать, что Россия, возможно, выступила бы и без Лиги Наций, но этого в данных обстоятельствах никто не может требовать, так это означало бы, что на нас немедленно напала бы Польша, Румыния не вмешалась бы, и Венгрия… Это было бы безумием, если бы мы это сделали, и поэтому нет никакого смысла спорить о том, выступили бы Советы или нет. Но обвинять Советы в том, что они предали нас, мы не можем».

В тот же день, 21 сентября, на заседании пленума Лиги Наций Литвинов вновь заговорил о происходившем в мире, о том, что уничтожено уже два государства (Абиссиния и Австрия), что два других (Испания и Китай) уничтожаются войнами, и что настала очередь пятого (Чехословакии).

«Один из старейших, культурнейших, трудолюбивейших европейских народов, — говорил наркоминдел, — обретший после многовекового угнетения свою государственную самостоятельность, не сегодня завтра может оказаться вынужденным с оружием в руках отстаивать эту самостоятельность…»

Литвинов заявил, что безнаказанность фашистских агрессоров вынуждает малые государства все более ориентироваться на агрессоров, и подчеркнул, что СССР готов оказать помощь Чехословакии. Советский Союз вновь выступил с инициативой созыва международной конференции с целью выработки мер против агрессии. Но это уже не имело значения. Решение о капитуляции было принято и оглашено Прагой. На Париж и Лондон позиция СССР никоим образом не повлияла. Между тем противостояние, в случае, если бы намерения Франции и Англии были бы серьезными, вовсе не давало решающего превосходства.

22 сентября Чемберлен вновь отправился на встречу с Гитлером в Годесберге. На этот раз она состоялась в отеле «Дреезен» в Годесберге с замечательным видом на долину Рейна. Премьер-министр рассказал о том, что было сделано за время, прошедшее после предыдущей встречи. Признание права Судетской области на самоопределение, плебисцит, согласие Лондона, Парижа и даже Праги и т. п.

«После этого разъяснения, — вспоминал Шмидт, — Чемберлен откинулся на спинку стула с выражением удовлетворения на лице, как бы говоря: «Разве не великолепно я потрудился за эти пять дней?»

Его ждало разочарование. Гитлер ответил, что Германию больше не устраивают такие уступки, так как необходимо также учесть претензии Польши и Венгрии. Чемберлен был в шоке. Программа Берлина резко ужесточилась и в отношении судетского вопроса — теперь требовалось быстрое и более радикальное его решение. Фактически Гитлер настаивал на безоговорочной капитуляции Чехословакии. Поначалу Чемберлен отказался принять эту программу. Казалось, что переговоры находятся на грани срыва.

А Литвинов еще надеялся на возможность срыва германских планов. На переговорах в Женеве он вновь подтвердил готовность СССР выполнить свои союзные обязательства. Правда, выступления чехословацких политиков и действия их союзников явно не могли настроить на позитив. Поэтому 23 сентября 1938 года, вновь выступая в Лиге Наций, Литвинов отметил, что принятие Прагой англо-французского ультиматума означает отказ от советского-чехословацкого союзного договора, но тем не менее Москва готова выступить при условии, что это сделает, как раньше и настаивали сами чехи, Франция. Более того, он громогласно заявил об этом в штаб-квартире Лиги Наций. В личных беседах наркоминдел говорил проще — в случае с Чехословакией позиция Франции для Москвы не является определяющей, Польша советские войска не пропустит, но

«у нас есть сведения, что Румыния пропустит, особенно, если Лига Наций даже не единогласно, как требуется по уставу, а крупным большинством признает Чехословакию жертвой агрессии… Самое важное, как поведут себя чехи… Если они будут драться, мы поможем вооруженной рукой».
В случае с Польшей было все ясно.

Что касается Румынии, то ее позиция не имела такого значения, как позиция Польши. Большинство румынских железных дорог были одноколейными, и ни одна из них не связывала напрямую советскую железнодорожную сеть с чехословацкой. По подсчетам французской разведки (а ситуацию в Румынии она знала хорошо), прохождение массы войск маршрутом через это государство привело бы к тому, что первая пехотная дивизия прибыла бы в Чехословакию через через шесть дней после переправы через Днестр (далее по одной дивизии каждые семь дней), механизированная бригада — через 18 дней после переправы через Днестр (далее по три бригады в день), и кавалерийская дивизия — через 56 дней после переправы через Днестр (далее по две дивизии в день). При том, что более 80% всех перевозок в СССР приходилось на железные дороги, становилось ясно, что проход значительной группы войск в Чехословакию при таком ненадежном тыле и скверных коммуникационных линиях не может обеспечить правильного их снабжения в случае военных действий. Все могла поправить Польша, имевшая три линии двухколейных железных дорог от советской до чехословацкой границы (через Вильно, Брест и Белосток), но на них нельзя было рассчитывать.

22 сентября министр иностранных дел ЧСР передал в Москву просьбу. В связи с тем, что Польша сосредотачивала войска на всем протяжении границы с Чехословакией, Крофта просил обратить «внимание Варшавы на то, что советско-польский пакт о ненападении перестанет действовать в тот момент, когда Польша нападет на Чехословакию». В тот же день Будапешт потребовал от Праги дать венграм, словакам и русинам те же права самоопределения, которые получили судетские немцы. В Венгрии началась частичная мобилизация армии. Одновременно и Варшава потребовала уступить спорные с польской точки зрения территории. 21 сентября Генеральный штаб польской армии распорядился начать подрывную деятельность в Тешинской области. Первые действия легиона «Заользье» были малоуспешными — чехословацкие войска своевременно заняли границу. Легионеры сумели развязать теракты только 23 сентября. 22 сентября в столице Польши начались националистические демонстрации под античешскими и антисемитскими лозунгами, чехословацкое посольство начало уничтожать документы и готовить эвакуацию.

В 04:00 23 сентября советское правительство сделало предупреждение Варшаве — в случае польской агрессии против Чехословакии советское правительство без предупреждения денонсировало бы советско-польский договор о ненападении от 25 июля 1932 г. Приглашенный для ознакомления с этим документом поверенный в делах Польши был явно взволнован и убеждал, что никакие войска на границе с ЧСР не концентрируются и что всего лишь усилен пограничный контроль в связи с наплывом беженцев. Польский ответ пришел в тот же день — Варшава была удивлена тоном предупреждения, так как на советско-польской границе она не концентрировала войска. Впрочем, польское правительство заявило, что никому не собирается давать объяснения по вопросам о мерах, предпринимаемых для обороны Польши.

К 28 сентября в высокой степени готовности для отправки в Чехословакию на аэродромах Белорусского и Киевского военных округов имелось 246 СБ-2 и 302 И-16. Разумеется, одними самолетами вопрос о поддержке ЧСР не мог быть решен. Чехословаки имели в 1938 году 12 военных аэродромов. Разместить советскую авиацию они могли, но обслуживать — вряд ли. На вооружении армии ЧСР использовался патрон 7,92 мм, в РККА — 7,62 мм, советские самолеты использовали высокооктановый бензин, чешские — менее качественное топливо. Бомбы чешского производства также не годились для советских самолетов.

Тем не менее поддержка со стороны РККА была бы весьма существенна для армии ЧСР. На 1 апреля 1938 года в сухопутных войсках Германии насчитывалось 15 213 орудий и минометов. В танковых войсках к 1 октября было 2608 боевых машин (из них 1468 Т-I, 823 Т-II, 59 Т-III, 76 Т-IV и 182 командирских танка). Люфтваффе к 26 сентября располагало 3307 самолетами, а также 2444 полностью и 1064 частично готовыми к бою экипажами. Тем не менее армия Германии не имела достаточного подготовленного запаса для военных действий — в 1937—1938 гг. её основная мощь — 32 пехотные, 4 моторизованные, 3 танковые дивизии могла быть максимум удвоена по численности и достичь только 1 млн чел. Этого было совершенно недостаточно для войны в изоляции против коалиции, но Берлину такая опасность не угрожала.

23 сентября Прага начала мобилизацию. Она проходила в образцовом порядке, при полной поддержке населения.

«Мобилизация протекала исключительно организованно и четко, — докладывал в Москву советский военный атташе в Чехословакии полк. В. Н. Кашуба. — После объявления мобилизации по радио граждане, подлежащие явиться на свои призывные пункты, сразу потянулись с чемоданчиками в руках. На призывных пунктах, которыми являлись казармы частей пражского гарнизона, через 30−40 минут уже выходили первые партии пришедших уже обмундированных и вооруженных — готовых [к] отправке. Нужно отметить четкость работы аппарата, ибо первые обмундированные и вооруженные части уже через 45 мин. Грузились на автобусы, грузовики и отправлялись к границе».

К вечеру 23 сентября армия имела 37 пехотных и 4 моторизованных дивизии. 24 сентября их ряды пополнили 1,5 млн резервистов. «После проведения мобилизации, — известил 24 сентября посланников в Англии, Франции и СССР Крофта, — мы выдержим любое нападение, и очень долго».

23 сентября находившийся в Женеве Литвинов встретился с представителями британской делегации в Лиге Наций, поставившей его в известность о том, что в ближайшее время в результате переговоров с Гитлером Англия и Франция будут вынуждены «принять солидные меры». Дальнейший разговор сводился к интересу британцев — что предпримет Москва и какие формы примет возможная ее помощь Праге. Литвинов сделал из беседы абсолютно верный вывод: Лондон и Париж готовятся к капитуляции по чехословацкому вопросу и хотят возложить ответственность за свои действия на СССР. Уже 23 сентября Лондон и Париж известили правительство ЧСР, что они не могут нести ответственность за развитие ситуации на чехословацко-немецкой границе. Британский посланник от себя добавил, что в связи с готовящейся встречей Гитлера и Чемберлена «не исключает всех возможностей к соглашению в Годесберге, однако считает ситуацию крайне серьезной».

Олег Айрапетов
источник