Борис Кагарлицкий 

Мало кто ожидал, что выборы 2016 года станут столь драматичными, независимо, от их исхода, переломными для истории Соединенных Штатов Америки. В феврале один из американских подписчиков инстаграма разместил очень характерный пост:

«За кого бы мы ни проголосовали, это будут исторические выборы. Клинтон будет нашей первой женщиной президентом, Сандерс — нашим первым еврейским президентом, Круз — нашим первым канадским президентом, а Трамп — нашим последним президентом».

Шутки шутками, но и в самом деле политические страсти в США, пожалуй, не были так обострены с 1960-х годов, а поляризация, в том числе и между отдельными штатами и регионами страны, после Гражданской войны позапрошлого века редко достигало такого уровня.

Голосование на демократических праймериз показало, что конфликт Севера и Юга остается в силе, несмотря на то, что политическое и социальное его содержание во многом изменилось. Берни Сандерса поддерживают развитые Север и Запад, в значительной мере уже постиндустриальный, кампания ведется в основном в интернете, пропаганда доходит до масс через блоги, социальные сети, а плакаты создаются и размещаются в инстаграме.

На Юге Хиллари Клинтон опирается на традиционные клиентелистские связи, организует явку афро-американцев через общинных лидеров и делает ставку на привычные методы телевизионной пропаганды, ориентированной на тех, у кого нет доступа в Интернет. Фактически XXI век сошелся в схватке с наследием XIX и XX столетий.

Это столкновение наиболее ярко выразилось в Аризоне, оказавшейся на грани этих двух миров. Избирательные махинации, постоянно применявшиеся аппаратом Демократической партии и командой Хиллари Клинтон на Юге, здесь были использованы в максимальном масштабе. Граждане, зарегистрировавшиеся как демократы, приходя на участки, обнаруживали, что их документация стерта или исправлена. Отправившиеся проверять и исправлять свои данные в избирком штата, люди ничего не добились, поскольку здание было закрыто из-за угрозы взрыва, оказавшейся, естественно, ложной, но крайне своевременной. Угроза была ликвидирована и помещение открыто лишь после того, как голосование завершилось.

В районах, где ожидалось активное голосование за Сандерса, участки были просто закрыты, а тысячи и тысячи людей, которые всё равно пытались проголосовать, стояли под палящим солнцем в многочасовых очередях. Кто-то падал в обморок, кто-то не выдерживал и уходил. Но результаты были объявлены ещё до завершения голосования. Перед людьми, пытавшимися выбрать своего кандидата, просто захлопнули двери. Пострадавших оказалось несколько десятков тысяч, и по странному стечению обстоятельств, почти все они были сторонниками Берни.

Такая картина, мало похожая на образ «идеальной демократии», была бы вполне органична где-нибудь на Ближнем Востоке или в Юго-Восточной Азии, но на самом деле она лишь воплощала в максимальном объеме весь опыт избирательных махинаций, накопленных за два столетия на американском Юге и в некоторых других частях страны, особенно в Чикаго, где выросла мадам Клинтон.

Однако особенностью современной Америки стала организация эффективного массового сопротивления махинациям. Благодаря интернету вся страна могла видеть происходящее в реальном времени, списки пострадавших тут же составлялись активистами, уже через несколько часов были отправлены петиции, собравшие за считанные дни более 200 тысяч подписей. Протест избирателей в Аризоне стремительно мобилизовался под лозунгом «Revote or Revolt!» (Переголосование или восстание!), а по всем остальным штатам оперативно распространилась подробная информация об угрозе махинаций и о том, как им противодействовать. Старые технологии избирательных манипуляций столкнулись с новыми информационными технологиями.

Чем кончится конфликт в Аризоне, остается до сих пор непонятным, поскольку власти изо всех сил стараются замять скандал — признав факт массовых нарушений, они отрицают их умышленный характер и пытаются предотвратить переголосование, ссылаясь на отсутствие прецедента. Легко догадаться, что прецедентов имеется более, чем достаточно, только они имели место не в Америке, а в менее свободных странах, куда американские специалисты ездили устанавливать и отлаживать демократию.

Политический кризис в Аризоне является своеобразным микрокосмом более масштабного процесса, разворачивающегося по всей стране. Традиционные партийные аппараты утрачивают контроль над избирателями, пропагандистские машины теряют эффективность, социологические службы оказываются неспособны оценивать и прогнозировать поведение людей, возникают не только новые движения и лидеры, но и новые повестки дня. Обе традиционные политические партии испытывают мощнейший стресс, а их высшая бюрократия пребывает в растерянности на грани паники.

В то время, как элита демократов прибегает ко всевозможным уловкам, чтобы остановить Берни Сандерса, аппарат республиканской партии, похоже, уже потерял надежду предотвратить успех Трампа на праймериз. На самом деле его победы не столь бесспорны, как может показаться, особенно читателям российской прессы, которая других кандидатов кроме Трампа и Клинтон в упор не видит.

Но проблема старой республиканской элиты состоит в том, что Тед Круз, единственный кандидат, который ещё может победить харизматичного нью-йоркского миллиардера, сам абсолютно чужой для партийного истеблишмента. Технически шанс Круза состоит в том, чтобы мобилизовать на свою сторону делегатов, избранных по спискам других политиков, аутсайдеров гонки. Но такая комбинация должна быть поддержана партийным начальством, которое испытывает к Крузу не намного больше симпатии, чем к Трампу. В прессе совершенно открыто обсуждается иной вариант: итоги праймериз будут просто аннулированы, фигуры сброшены с доски и аппарат назначит собственного кандидата, который вообще не баллотировался.

На такие предположения Трамп отвечает угрозой поднять на бунт своих сторонников и выставить свою кандидатуру отдельно, против официальной партии. Аналогичные предложения обсуждаются и среди сторонников Сандерса. Сам сенатор из Вермонта, будучи, хотя и не очень известным, но очень опытным политиком, пока отмалчивается, не говоря ни да ни нет. Он всё ещё сохраняет шансы на официальную номинацию, а потому демонстрация публичной нелояльности к партии, членом которой он даже формально не является, может стоить ему голосов.

Тактика Сандерса по отношению к его оппонентам состоит в доброжелательном презрении, тогда как более радикальные активисты на низовом уровне мобилизуют протестные эмоции. На него работает и то, что кампания Хиллари сама по себе сталкивается с нарастающими проблемами. Самая серьезная из них это расследование, которое ведет ФБР против бывшего    государственного секретаря, допустившего утечки секретной информации.

Хотя действия Клинтон на этом посту и не попадают под уголовную статью (как выразился один из сотрудников ФБР, «идиотизм не является в США государственным преступлением»), они свидетельствуют о вопиющей некомпетентности, явно несовместимой с занятием какой-либо официальной должности. Расползающаяся по стране информация об аризонском скандале тоже не улучшает положение Хиллари. Неизбираемые суперделегаты предстоящего съезда, пообещавшие свою поддержку бывшей первой леди, начинают один за другим перебегать в лагерь Сандерса по мере того, как их почтовые ящики переполняются письмами от рядовых членов и сторонников партии, предупреждающих, что провалят их на следующих выборах, если они выступят против воли народа.

А главное, у мадам Клинтон самый высокий среди всех кандидатов негативный рейтинг. Рядовые американцы не любят её, не уважают её, не верят ей. В то время как значительная часть либеральной интеллигенции ещё до начала гонки заявляла, что надо несмотря ни на что поддержать Хиллари, чтобы «остановить Трампа», эти выступления лишь выявили принципиальный разрыв между поведением интеллектуалов и большинства населения.

Если для политизированного левого интеллектуала голосование за Хиллари оправдывалось лозунгом «Anybody but Trump!» (кто угодно, только не Трамп), то выбор рядового обывателя определялся принципом «Anyone but Hillary!» (кто угодно, лишь бы не Хиллари). И это было совершенно логично, поскольку речь идет не об абстрактных идеологических принципах, а о том, что именно Хиллари воплощает консервативную, коррумпированную, антидемократическую систему, которую граждане мечтают изменить, представляет политическую олигархию, против которой и слева и справа взбунтовалось общество.

Оставшись один на один с кандидатом республиканцев, Хиллари почти гарантированно проигрывает. Даже если её оппонентом окажется Трамп, пугающий латиноамериканцев и черных жителей Юга своими сомнительными высказываниями. Прогнозы показывают, что в случае, если выбор в ноябре сведется к голосованию за Хиллари или Трампа, значительная часть избирателей-демократов предпочтет остаться дома.

Глубина и масштабы политического кризиса, как и всё более явный паралич партийных аппаратов свидетельствуют о том, что под вопросом нечто большее, чем карьера мадам Клинтон, Дональда Трампа или даже Берни Сандерса. У нас на глазах происходит разложение двухпартийной системы США и разрушение привычных механизмов идеологической гегемонии. Основными жертвами этого процесса являются либеральные элиты, на протяжении трех десятилетий навязывавшие обществу «прогрессивную» политкорректную риторику и одновременно проводившие жесткую неолиберальную экономическую политику в интересах финансового капитала. Союз Уолл-стрит, масс-медиа и коррумпированных интеллектуалов был достаточно эффективным, чтобы держать под контролем все администрации и общественное мнение в стране, но этому явно приходит конец. Причем не постепенно, а сразу.

Разложение системы может дойти до того, что к ноябрю американцы получат на выборах не привычных двух, а сразу четырех кандидатов. Причем традиционные партии уже не будут пользоваться преимущественной поддержкой избирателей.

Разумеется, в запасе у аппаратчиков наверняка есть ещё какие-то ходы и махинации, а до завершения праймериз осталось больше двух месяцев, так что события могут принять самый неожиданный оборот. Однако ущерб, нанесенный политической системе, уже необратим.

Берни Сандерс, возможно, сам даже не осознавал, насколько своевременным и точным оказался его призыв к «политической революции». Ситуация в Соединенных Штатах и правда революционная — в полном соответствии с ленинским тезисом: верхи не могут, а низы не хотят. Да и нарастающий экономический кризис гарантирует трудящимся массам, если не «нужду и бедствия» по Ленину, то уж точно существенный дискомфорт. Чем быстрее свалится США в очередную рецессию, тем больше шансов у Сандрса и Трампа выйти на финишную прямую.

Источник