Неперехваченное исключение

Ошибка (databaseException): Enable backtrace for debug.

Поддержка пользователей UMI.CMS
www.umi-cms.ru/support

Опрос

Сценарное пространство Первой мировой войны

Сергей Шилов.

История распорядилась странным образом, что при всем кажущемся однообразии Первой мировой войны, количеству сюжетных поворотов может позавидовать иная шекспировская трагедия. Это позволяет довольно точно очертить рамки различных альтернативных сюжетов этой исторической драмы.

Катастрофические сценарии

Что мы понимаем под катастрофой? Казалось бы Австро-Венгрию и Османскую Империю постигла национальная катастрофа. Как государства-организованности они были демонтированы, их национальные и наднациональные элиты были лишены власти, на их территории возникли новые государства. Однако, идеология ваххабизма возникшая в Османской империи как движение реформаторского ислама, ислама возвращения к корням, ислама противопоставленного политическому и духовному лицемерию Стамбула (вплоть до того, что некоторые османские вельможи, будучи в Европе объявляли себя христианами и были не прочь крепко выпить и хорошо закусить, а возвращаясь к себе на родину вдруг становились правоверными мусульманами) сохранилась до сих пор и сыграла существенную роль в чеченских войнах конца XX-начала XXI века. Австрийская же математическая школа во многом определила развитие физики XX века и не только. Через польскую математическую школу она внесла свой вклад в победу во Второй мировой войне (расшифровка кода «Энигмы») и в расследование довольно тёмных событий катынского расстрела, а, следовательно, и в крушение самолёта польского президента Леха Качиньского под Смоленском.

С другой стороны, Германия и Россия также полностью сменили свои правящие элиты и господствующие идеологии, переформатировали свою политическую систему из монархий в республики, куда более авторитарные, нежели бывшие империи, менее, чем за 20 лет.

Появившиеся как грибы после дождя многочисленные европейские лимитрофы так и не смогли стать геополитическими акторами, оставшись фигурами-статистами в турнире по европейским силовым шахматам. И даже победитель войны – Франция оказалась куда менее свободна в своих выборах нежели Вторая республика, оформившаяся после катастрофического поражения во время Франко-прусской войны. А потерпевшая военное поражение Сербия тем не менее стала одним из ведущих игроков балканского концерта.

Поэтому имеет смысл чётко зафиксировать, что мы понимаем под катастрофическими сценариями развития.

Будем понимать под катастрофой такой сценарий развития при котором соответствующий актор теряет это свойство, то есть перестаёт быть субъектом геополитической игры на европейском театре на ближайший цикл развития (7-15 лет). Важно понимать, что катастрофа является тупиковым сценарием: из неё нет инерционного выхода. Иными словами, и чтобы избежать катастрофы в будущем, и чтобы восстановиться после катастрофы в прошлом, нужно как-то играть. Желательно хорошо. Инерционность этого сюжета показывает, что в соответствующем потенциальном ландшафте катастрофа представляет собой воронку и начинает притягивать сценарные линии. Это означает, что даже нереализовавшиеся катастрофические сценарии начинают отбрасывать тени и ухудшать положение сторон. Также катастрофические сценарии усиливают друг друга.

Таким образом, в текущей реальности катастрофа постигла четыре континентальные империи: Германскую, Австро-Венгерскую, Российскую и Османскую. Российская и Германская смогли возродиться на следующем цикле, сменив форму организованности. Иными словами, в текущей реальности Первая мировая война привела к поражению виртуального «Союза четырёх императоров». Мы ещё вернёмся к этой странной организованности, поскольку есть существенные основания считать, что Союз трёх (или четырёх) императоров играет существенную роль в сценировании Первой мировой войны. Пока же ограничимся определением рамок катастрофических сюжетов этой войны.

Принято считать, что вступление США в войну в 1917 г явилось основной причиной поражения Германии на Западном фронте. Действительно, к 1918 г США смогли отмобилизовать около 1 млн. чел. Но американские части в этой войне уступали британским немецким и французским, их старались использовать на наиболее спокойных участках фронта. Американским войскам удалось достичь уровня более-менее соответствующего остальным союзным войскам только к Аргоннскому сражению и Стодневному наступлению, когда катастрофа Германии стала очевидной уже всем, включая собственное военно-политическое руководство. Кроме того, не нужно забывать, что «Битва за мир» игралась практически в идеальном для Германии варианте: с Восточного Фронта были взяты все хоть сколько-нибудь боеспособные части. Иной формат выхода России из войны только ухудшал положение Германии. Вступление США в войну провоцировало Германию на поиск путей к достижению военной победы. После лета 1917 г. становилось ясным, что рано или поздно американские дивизии, которые, конечно, слабые, но их очень много, рано или поздно прорвут фронт.

Исход этого сражения также показывает, что после установления позиционного фронта и даже «ничейного» финала генерального морского сражения катастрофа Германии если и не неизбежна, то весьма вероятна. Иными словами, после установления позиционного фронта на Западе осенью-зимой 1914 и начала войны на истощение, катастрофа Германии выступает уже как инерционный сценарий. По-видимому, она следует из общей геоэкономической рамки, согласно которой длительная война державы, придерживающейся сугубо континентальной стратегии против экономики всей планеты невозможна. Это также относится и к младшим сателлитам такой державы, если они вовремя не сменят свою геополитическую ориентацию. Однако, подобная смена союзников, по-видимому, автоматически переводит их в самые слабые члены коалиции победителей («старый друг лучше новых двух») и не избавляет их переформатирования из субъектов в объекты геополитической игры. Иными словами, с большой точностью мы можем считать катастрофический сценарий Германии в этих условиях геополитическим инвариантом.

Возможна ли катастрофа Германии на Восточном фронте? Таким сценарием может служить наступление 7А и 9А в немецкой Силезии, до окончания маневренного периода войны на Западном фронте, пока Германии невозможно оттуда взять ни копуса, ни батареи (с учётом времени на переброску и развёртывания в текущей реальности это до первой декады ноября). Само по себе это требует быстрой и однозначной победы русской армии в Восточной Пруссии и разгром германской 8А и по крайней мере ничейного исхода Галицийской битвы. Неожиданный вариант такого сценария представляет собой русское наступление в Восточной Пруссии с ещё более разобщёнными флангами, когда германская 8А теряет преимущества маневра по внутренним линиям (наступление 1А на фронте между Неманом и Преголей, 2А на фронте между Вислой и Млавой).

Возможно ли военное поражение Германии на Западном фронте? Опыт изъятия с фронта двух корпусов для купирования ситуации в Восточной Пруссии показал, что стабилизировать фронт Германия может даже при таком соотношении сил. Изъятие же войск в большем масштабе скорее всего предполагает катастрофу в Восточной-Пруссии и/или русский прорыв в Силезию или Паннонию и, таким образом, будет являться развитием катастрофы на Востоке. Отказ же от планов Шлиффена и Мольтке в их различных модификациях и переориентация армии на Восток предполагает передачу инициативы на Западе Франции с потерей стратегических промышленных районов Рура, Саара и, в перспективе, Рейнской области.

Резюмируя, нужно сказать, что в 1914 году судьба Германии решается на Восточном фронте, а после стабилизации Западного – предрешена в геоэкономической рамке.

Для России катастрофа наступает после выхода фронта на линию Западной Двины. Русские войска откатываются на территорию бедную дорожной сетью, не позволяющую осуществлять оперативный маневр ресурсами и резервами, теряют передовую базу флота в Либаве и портах Рижского залива, а Эзель и Даго попадают в оперативную тень. Кроме того, в этих условиях потеряна польско-литовско-белорусская сельскохозяйственная провинция, снабжающая весь северо-запад России (а с ним и армии севернее Припятских болот). Наконец, неизбежное в таких условиях взятие Риги создаёт непосредственную угрозу Петрограду, что показало достаточно слабое германское наступление февраля 1918 г. Здесь также следует отметить, что поскольку плотность дорожной сети России возрастает по направлению к границе, то стратегическое отступление русских войск никогда не приводило к выигрышу темпа, несмотря даже на сокращение длины фронта. Иными словами, тень катастрофы нависла над Россией уже после поражения в холодном и заснеженном Августовском лесу.

Многие историки считают, что основной причиной развала Восточного фронта явилась Февральская революция, однако, эта революция не начало катастрофы, а её кульминация. Октябрь 1917 это её финал и начало создания новой организованности на руинах Российской империи. Эта катастрофа не столько военная, сколько социально-политическая, поскольку армия не может предотвратить постоянного ухудшения позиции, а политическая элита не способна на заключение сепаратного мира на сколько-нибудь приемлемых условиях, делая Россию заложником ситуации Западного фронта и фактической марионеткой Западных держав.

Однако, есть ещё один сценарий катастрофы для России. Это поражение в Закавказье зимой 1914-15 гг. Поскольку любая горная система бедна опорными пунктами и дорожной сетью, то война в горах оказывается чувствительной к владению транспортными узлами и, как ни странно, является очень маневренной (только скорость маневров может быть очень низкой). Наименьшая плотность транспортной сети Кавказского фронта была непосредственно на Русско-Турецкой границе. Поэтому та сторона, которая выигрывала пограничное сражение практически гарантированно получала новую линию фронта по следующему оборонительному рубежу. В текущей реальности в роли пограничного сражения выступила Саракамышская операция, которую Россия выиграла практически чудом, отставая в начале операции на 1-2 такта развёртывания. В результате следующим рубежом сопротивления, на который откатилась турецкая армия являлась линия Трапезунд-Эрзурум-озеро Ван.

В случае же русского поражения, которое, как уже было отмечено выше, представлялось вероятным, следующим рубежом обороны, за который могла зацепиться русская армия являлся Большой Кавказский хребет с обороной перевала Военно-Грузинской дороги и абхазского побережья. Попытка укрепиться на Кахетинской равнине по долине Риони парируется фланговым обходом через Эривань на Тифлис и выходом в долину Куры (это также затяняет русский Аззербайджан с перспективой обороны уже в Железных Воротах Дербента). Безусловно, Россия может сосредоточить на Кахетинской равнине целую армию (а в ущерб фронту на Западе даже больше), но снабжать её в условиях превосходства Турции на море проблематично. Ели же Турция сохраняет за собой господство на море и далее, то Россия имеет безрадостные перспективы потери побережья вплоть до Новороссийска. Дальнейшее развитие событий примерно аналогично текущей реальности за исключение того, что ту роль которую в событиях февраля и октября 1917 играли Петроград и Балтийский флот здесь будет отводиться Севастополю и Черноморскому флоту.

Здесь полезно будет отметить, что хотя «Явуз Селим-паша» («Гебен») воевал на Чёрном море в одиночку, но он был быстроходнее всех существующих и строящихся и даже перспективных русских кораблей на этом театре и мог уйти от любого одиночного русского корабля. Даже в случае боя с двумя тяжёлыми кораблями у него оставалось преимущество маневра и выбора позиции. Иными словами, чтобы «поймать» «Гебен» необходимо было провести операцию такого уровня, что уклонение его от боя существенно увеличивало шансы русских, а проигрыш такой операции ставил Турцию на грань катастрофы. Такая операция могла быть только одна: прямой морской десант в Стамбул. Стоила ли охота за «Гебеном» такого риска – вопрос остаётся открытым. Другой вариант противостояния «Гебену» – дождаться ввода в строй 3 черноморских линкоров, при этом 2 линкора блокируют или ловят «Гебен», третий действует на коммуникациях или на позициях. Резюмируя отметим, что после ввода в строй «Императрицы Екатерины Великой» в октябре 1915 г. на Чёрном море наступило равновесие. До этого «Гебену» можно было противопоставить только русскую морскую мину, но это уже «дикая карта». После этого Турция обязана атаковать на море под угрозой потери преимущества. Впрочем, сам прорыв «Гебена» и «Бреслау» и выигрыш русскими Саракамышской операции явился также «дикими картами». Почему они концентрируются вокруг Турции и Чёрного моря?

Для Турции проигрыш пограничного сражения не является катастрофой. Её войска отступают вглубь армянского нагорья, имеющего хотя и слабую, но достаточно равномерную дорожную сеть. Таких сложных в логистическом отношении позиций, как Большой Кавказский хребет для России, в Турецкой Армении и Восточной Анатолии нет. Однако, потеря господства на море означает для Турции войну против экономически более мощного противника, имеющего к тому же непарируемые преимущества в логистике (снабжение по морю) и тактическом и оперативном маневре (морские десанты). Действия на суше при этом носят уже второстепенный характер, что показала кампания 1916 г. Таким образом, мы можем сформулировать условие наступление катастрофического сценария для Турции как утрата господства на море при границе не восточнее линии Трапезунд-Эрзурум-озеро Ван.

Для Австро-Венгрии ситуация является уникальной. В текущей реальности для неё катастрофический сценарий реализовался без военного поражения. В самом деле, австро-германская армия разгромила Сербию, Черногорию, Румынию. Итальянский фронт оставался позиционным. Австро-Венгрия провалилась в воронку катастрофического сценария Германии. Возможна ли военная катастрофа Австро-Венгрии? Таким сценарием представляется прорыв русской армии в Паннонию до окончательного разгрома Сербии (в текущей реальности до конца осени 1915г.). Это влечёт за собой либо взятие Пешта, либо парирование этого прорыва за счёт изъятия критического количества войск с Западного фронта. Сам по себе это маловероятный сценарий, поскольку предполагает овладение Перемышлем сходу и укрепление карпатских перевалов русскими до наступления холодов. Прорыв русских войск в Паннонию осенью 1914 года практически невозможно. 48пд Лавра Корнилова избежала разгрома только ценой потери всей артиллерии и обозов.

Теперь исследуем катастрофические сценарии для безусловных победителей Первой Мировой войны: Великобритании, Франции и США.

Военная катастрофа Антанты после установления позиционного фронта в результате исключительно сухопутной операции невозможна – это доказано неудачей германской «Битвы за мир». Это немедленно исключает из рассмотрения катастрофические сюжеты для США, поскольку они не будут начинать войну в Европе до окончания Гражданской войны в Мексиике (в текущей реальности 1917 г.).

Военное поражение Франции проанализировано при исследовании планов Шлиффена и Мольтке и дальнейшее исследование здесь излишне. По крайней мере очевидно, что такое поражение возможно. В катастрофу оно превращается после падения Парижа и отступлении французской армии на линию Луары и, возможно, в Бретань. Однако, такой сценарий не означает катастрофу Великобритании.

Для Британии ценность флота традиционно выше ценности армии, поэтому для катастрофического поражения её необходимо потерять большую часть флота (место ударения в слове «большую» дискуссионно). Однако, в Ютландском бое, который в текущей реальности закончился «вничью» Германия добилась, по-видимому, максимума того, чего могла добиться в одном бою. Чтобы добиться большего, германским артиллеристам надо было стрелять как русским, а германским морякам маневрировать как англичанам. При всём уважении к военному флоту Германской Империи это было бы, пожалуй, слишком. Иными словами, размен флот на флот в рамках одного генерального морского сражения невозможен. Если же предположить цепочку последовательных морских сражений, то в таких условиях преимущество британского флота будет только усиливаться. Уничтожить же Гранд-флит только силами подводных лодок только силами подводного флота это идея из области военно-исторической фантастики: этого не удалось сделать даже во время Второй Мировой войны. Однако, в морских боях всегда велика доля случайности: морские боги ветрены и своевольны, и совсем уж списывать сценарий морского поражения Великобритании я бы не стал. До вступления в строй ЛК «Куин Элизабет» подобное развитие событий несколько более вероятно.

Довольно часто можно слышать о сценарии германского десанта в Англию в 1915 или даже 1914 году. Однако, такой сценарий требует установления локального господства германского флота в Проливе как минимум на начальный период операции и весьма большой вероятностью его уничтожения в генеральном сражении (в случае непосредственной угрозы метрополии Британия пошлёт в бой реально всё). За это время армии необходимо развернуться и успеть взять порты южного побережья и по крайней мере завязать бои за Лондон. На одну подготовку такой операции требуется по меньшей мере месяц (в текущей реальности даже штабная подготовка подобной операции не велась). Обязательными условиями является базирование Флота открытого моря на Амстердам-Гаагу, что автоматически влечёт развёртывание по оригинальному плану Шлиффена и германский контроль над всем побережьем Канала, включая Бретань. Это практически исключает реализацию этого плана в 1914 г., поскольку генеральное сражение на Западном фронте закончится не раньше, чем в текущей реальности (середина сентября), а, скорее, позже. Зимние же шторма в Проливе обычно начинаются во второй половине ноября. Подобная операция в 1915 году осложняется тем, что Великобритания успеет в таком случае отмобилизовать существенную армию в метрополии и вызвать флот из колоний. Вероятнее всего это улучшит позиции Центральных держав в Средиземноморье, но общий перелом в войне для них по-прежнему маловероятна.

В любом случае, мы можем констатировать, что катастрофический сценарий для Великобритании без привлечения «диких карт» невозможен.

Таблица 1. Катастрофические сценарии